Юрий Кургузов - Чёрный Скорпион

Анастасия недоверчиво прищурилась:

— Нет.

— Что — нет?

— Да то! Врёте вы всё.

— Это почему же?! — изумился я.

Она вздохнула:

— Вы не похожи на человека, у которого есть дочь.

— Да-а?.. — Я был, признаться, малость ошарашен. — Но… может, она у меня внебрачная и я не видел ее целых пятнадцать лет?

Девушка махнула рукой:

— Бросьте заливать, я что, слепая?

Я ласково взял ее за подбородок, одновременно делая картинно-страшное лицо.

— По-моему, деточка, ты не слепая, а… слишком зрячая и не очень вежливая по отношению к старшим. Ну а что касается работы, то проще сказать, кем я не работаю. И вообще…

— И вообще, всё вы врёте, — вроде как даже грустно повторила она и вдруг слегка вздрогнула, устремив взгляд куда-то поверх моей головы.

Впрочем, почти тотчас ее большие карие глаза опять остановились на мне. Но я сразу почувствовал, что девушка вся напряглась и внутренне сжалась. И тогда я оглянулся…

Я оглянулся и увидел, что в противоположном углу кафе, бесцеремонно сдвинув два столика рядом, усаживается компания: две девчонки и четверо парней. Девчонки примерно одного возраста с Анастасией, а парни — чуть постарше, лет восемнадцати-девятнадцати. Кавалеры уже вываливали на столы то, что взяли за стойкой, и выставляли батарею бутылок. Машинально отметил, что там была и водка, и брезгливо поморщился — идиоты, в такую жару!

Повернувшись назад к Анастасии, я только было собрался прокомментировать жидкое меню этой гоп-компании, как неожиданно…

— Эй! — раздался громкий крик из того самого края кафе. — Чё расселась? А ну-ка сюда! Живо! — Голос был очень неприятный, ну а тон так просто хамский.

И представляете, услышав этот голос, дама моя опять вздрогнула, но на этот раз уже не слегка, а по-настоящему. А еще она побледнела.

— Кому сказал? — повторил "хам", и пусть меня повесят, — если не ей, Анастасии. А девчонки глупо и подленько захихикали.

Но вот дальнейшее… дальнейшее было еще любопытнее.

— Сволочь! — взвизгнула вдруг моя спутница и вскочила, опрокинув бюстом бокал. Шампанское разлилось по столу, а она вцепилась мне в руку: — Слушайте, ну что вы сидите?! Видите, он меня оскорбляет!

— Вижу, — кротко кивнул я и осторожно освободил руку. — Точнее — слышу.

Тонкие ноздри ее раздувались.

— Так чего ждете? Чтобы он продолжал оскорблять меня и дальше?

Знаете, боюсь быть понятым превратно, но тем не менее хочу сказать следующее: я медлил. Да-да, медлил, однако вовсе не потому, что боялся попортить из-за этой кнопки фасон своего лица. Что-то в этой сцене мне сильно не нравилось, и не из-за того, что назревал мордобой. Нет, было, было здесь что-то еще, сути чего я поначалу, кажется, не уловил, а потом… Улавливать что-либо потом было уже поздно.

— Дядя наложил в штанишки, — громко и четко, с отлично поставленной дикцией, словно примерный ученик на школьном концерте, проговорил "хам".

Я повернулся к ним.

— Ну и бздуна эта сучонка нашла! — буркнул другой, обритый под "ноль", и демонстративно харкнул на зеленую изгородь.

"Девушки" преувеличенно задорно захохотали.

А я, я наконец встал из-за стола.

Не буду описывать, как выглядела эта шпана. Нет-нет, совсем не столь угрожающе, как в основном выглядят в книго- и кинобоевиках порочные "крутые мальчики": непременно сплошь высокими, плечистыми и атлетически сложенными. Нет, это были обыкновенные ребята — не супермены, но в меру крепкие, не мастера, но, конечно же, тренированные. В общем, для обычной драки (как говорил когда-то один мой знакомый — "долбить жлобов на базаре") — вполне, но я-то не умею драться "обычно"…

Я просто подошел к ним, а они все (кроме, разумеется, тёлок) подошли ко мне. Первым хотел ударить меня "хам", однако первым у него не получилось, а вторым, уж извините, был я.

"Хам" мягко опустился на четвереньки и как в детской игре "в лошадку" очумело засеменил под столик справа, из-за которого моментально вскочила длинноногая молодая женщина в сверхкоротком воздушном платье. И я эту женщину прекрасно понимал: еще секунда, и бедняга заехал бы к ней между ног, как в конюшню.

Но слишком уж разевать рот по сторонам было некогда, и потому, когда первый друг "хама", лохматый, да еще с серьгой в левом ухе, занял место павшего соратника, ему я врезал от души. Не от всей, но достаточно, чтобы он врубился в металлический забор и зарылся головой в плющ. Если вы думаете, что я не люблю лохматых, то ошибаетесь. Я не люблю мужиков с серьгами, если, конечно, они не казаки, не цыгане и не папуасы — этим положено. Даже когда по телевизору показали Ринго Старра с серьгой в ухе, я ужасно расстроился — как будто он этой своей серьгой наплевал мне в самую душу. Потом, правда, успокоился — Ринго все-таки есть Ринго, с серьгой или без… Однако Маккартни-то их не носит. Значит, можно все же без этого.

Но я отвлекся. Хотя рассказывать, в принципе, почти и не о чем. Главная беда этих друзей была даже не в том, что в свое время они не шибко научились махать ногами и руками. Шибко махать как раз вовсе и не обязательно. Главная же их беда — отсутствие гибкого тактического и оперативного мышления: не успев или не сообразив вовремя вырваться на простор, они лихими соколами налетали на меня по-одному, а я, как Леонид в Фермопильском ущелье, бил их по головам либо иным частям тела безо всякого ущерба для собственной личности.

И девушки тоже привяли. Их девушки, моя была где-то сзади. Когда третий кавалер пропахал носом по столикам, сметая на пол бутылки и закусь, они пронзительно завизжали и, валяя стулья из алюминиевых трубочек, бросились к выходу. Следом за ними бросился к выходу и четвертый боец — сразу же после того, как увидел, что сталось с третьим.

Ей-ей, я отнюдь не тщеславен, да и нечем особенно было гордиться: публика попалась хлипкая и в физическом и в моральном плане. Но все ж таки я, разрази меня гром, был с дамой!..

И я гордо к ней обернулся:

И — немало при том удивился: моя юная дама была сейчас белой как полотно, и куда только девался недавний аппетитный загар.

Нет, тельце-то Настеньки было все таким же шоколадно-золотистым, но вот личико… Знаете, впечатление складывалось такое, что ее, покуда я развлекался, сунули физиономией в куль с мукой. А глаза… глаза расширились как у сумасшедшей и глядели на меня теперь с нескрываемым ужасом. Да-да, я не оговорился — не с радостью, не с восторгом, а самым что ни на есть безумным, диким страхом.

И не успел я еще все это дело толком осознать, и не успел я еще все это дело хотя бы зафиксировать, как сзади раздался голос. Негромкий, очень приятный и мелодичный женский голос.

Голос сказал:

— Браво!

И я оглянулся.

И — в лицо мне ударила струя с жутко вонючим и жутко противным вкусом и запахом. Струя того, что в народе ласково называют "черемухой", хотя, уже падая, я грустно подумал, что, кажется, это не "черемуха", а нечто гораздо более опасное…