Том Клэнси - Реальная угроза

Он подумал, а не стоит ли приподняться на локтях, чтобы выглянуть в окно, но тут же пришел к выводу, что скоро в любом случае все увидит. От аэропорта они ехали два часа, и сразу после прибытия каждому выделили койку в здании. Остальные кровати были заполнены спящими и храпящими солдатами. Чавез сразу понял, что это солдаты: никто другой не может так храпеть. Тогда это обстоятельство показалось ему зловещим. Единственная причина, по которой молодые мужчины спят и храпят уже в десять вечера, объясняется усталостью. Значит, это не санаторий. Ну что ж, и в этом нет ничего удивительного.

Сигнал пробудки прозвучал в виде электрического звонка, похожего на звучание дешевого будильника. Это понравилось Чавезу. По крайней мере, не звук горна - он ненавидел звуки горна по утрам Подобно большинству профессиональных солдат, Чавез знал цену сну, и побудка не была поводом для ликования. Тут же вокруг него зашевелились мужские тела под аккомпанемент обычного ворчания и ругани. Чавез сбросил одеяло, сел и с удивлением заметил, какой колодный здесь пол.

- Ты кто? - спросил мужчина на соседней койке.

- Чавез, старший сержант. Рота "Браво", 3-й батальон 17-1 о полка.

- А я Вега, тоже старший сержант. Штабная рота, 1-й батальон 22-го полка. Приехал вчера вечером?

- Да. Что здесь происходит?

- Я толком не знаю, но вчера нас изрядно погоняли, - заметил старший сержант Вега. Он протянул руку. - Меня зовут Джулио.

- Доминго. Все зовут меня Динг.

- Откуда родом?

- Из Лос-Анджелеса.

- Я из Чикаго. Вставай. - Вега поднялся. - Единственным здешним достоинством является то, что тут сколько угодно горячей воды и отличное хозяйство, без всяких фокусов. Вот если бы еще по ночам включали отопление .

- Где мы, черт побери?

- Колорадо. Это я, по крайней мере, знаю. Больше ничего. - Оба сержанта пристроились в колонну солдат, направляющихся в душ.

Чавез огляделся вокруг. Ни одного человека в очках. Все выглядели подтянутыми, в отличной физической форме, даже для пехотинцев. Несколько явно увлекались гантелями, однако у большинства, подобно Чавезу, были худощавые подтянутые тела бегунов на средние дистанции. Еще одно обстоятельство оказалось настолько очевидным, что ему потребовалось на осознание его целых полминуты. Все без исключения походили на выходцев из Латинской Америки.

После душа он почувствовал себя намного лучше. В раздевалке лежала высокая стопка чистых полотенец, а у стен было достаточно умывальников, чтобы каждый мог побриться, не толкая друг друга локтями. Даже у кабин в уборной были дверцы. Если не принимать во внимание разреженный воздух, пришел к выводу Чавез, место выглядело многообещающе. Тот, кто составлял распорядок дня, выделил сержантам двадцать пять минут на то, чтобы прийти в себя и приготовиться. Да, отношение к ним было почти цивилизованным.

В 6.30 цивилизованности пришел конец. Солдаты надели форму, в том числе тяжелые сапоги, и вышли из казармы. Там их ожидали четверо, стоявшие на одной линии. По мнению Чавеза, это были офицеры. Да и кто другой мог иметь такое выражение лица и манеру стоять? Позади этих четверых стоял еще один мужчина, он был старше других, но тоже выглядел и вел себя как Офицер, но... не совсем, подумал Чавез.

- Куда мне идти? - спросил Динг Вегу. - Ты должен следовать за мной. Третье отделение, Капитан Рамирес. Крутой, сукин сын, но хороший мужик. Надеюсь, ты ничего не имеешь против пробежки? - Попытаюсь не обосраться перед тобой, - ответил Чавез.

На лице Веги появилась усмешка. - Именно это я и сказал им.

- Доброе утро, парни! - пророкотал голос старшего. - Для тех, кто еще не знает меня, сообщаю, что я - полковник Браун. Всех, кто прибыл вчера вечером, я приветствую в нашем маленьком горном убежище. Вас уже распределили по отделениям, и теперь я заявляю, что организационная фаза подготовки закончена. Наша группа полностью укомплектована.

Чавеза ничуть не удивило, что Браун оказался единственным мужчиной, не относящимся к латиноамериканской расе. Однако он не знал, почему это не удивило его. Четверо офицеров направлялись теперь к строю солдат. Это были инструкторы физической подготовки, что сразу было видно по белым чистым майкам и непоколебимой уверенности в повадках, - они не сомневались, что сумеют загнать кого угодно.

- Надеюсь, все хорошо выспались, - продолжал Браун. - Начнем день с гимнастических упражнений...

- Да, конечно, - пробормотал себе под нос сержант Вега, - и загнемся еще до завтрака.

- Ты здесь сколько времени? - негромко спросил Чавез.

- Второй день. Господи, надеюсь, скоро станет легче. Офицеры прибыли, видно, по крайней мере, на неделю раньше - они не блюют после пробежки.

- ...и непродолжительного трехмильного кросса по холмам, - закончил Браун.

- Ну это-то не слишком страшно, - заметил Чавез.

- Именно так я думал вчера утром, - ответил Вега. - Слава Богу, что я бросил курить.

Динг не знал, что сказать в ответ. Вега был тоже легким пехотинцем из 10-й горной дивизии и, подобно Чавезу, способен был передвигаться весь день с пятнадцатью фунтами снаряжения на спине. Однако воздух был очень разреженным, до такой степени, что Чавез не мог понять, на какой высоте они находятся.

Они начали с обычной дюжины физических упражнений, да и число повторений не было слишком уж большим, хотя Чавез почувствовал выступающий пот. Лишь во время пробежки он понял, насколько трудно ему придется. Солнце взошло над горами, и сержант впервые сумел оценить, какая местность их окружает. Лагерь находился в глубокой долине и занимал примерно пятьдесят акров почти ровной площадки. Все остальное вокруг казалось вертикальным, однако при более близком знакомстве склоны были не круче сорока пяти градусов и местами покрыты приземистыми карликовыми соснами, которые никогда не достигнут высоты, необходимой для рождественских украшений. Четыре отделения - каждое с инструктором и капитаном во главе - двинулись в разных направлениях по тропинкам, выбитым в горных склонах. На протяжении первой мили, по оценке Чавеза, они поднялись примерно футов на пятьсот, постоянно пробираясь по причудливым изгибам в сторону возвышенности, покрытой скалами. Инструктор не дал команды петь, что обычно является составной частью пробежки строем. Впрочем, и строя-то никакого не было, просто вереница солдат, старающихся не отстать от безликого робота, чья белая майка звала их навстречу смерти от изнеможения. Чавез, не начинавший ни одного дня за последние два года без пробежки длиной в добрых три мили, заметил, что задыхается уже после первой. Ему хотелось сказать что-то вроде: "Здесь нет проклятого воздуха, нечем дышать!" - но он понимал, что нельзя понапрасну расходовать кислород, каждая молекула которого была необходима для обогащения его крови, циркулирующей в теле. Инструктор остановился на вершине холма и обернулся, чтобы убедиться, все ли следуют за ним;