Елена Донцова - Дочери страха

– Что, неужели еще одного? – засмеялся Андрей.

– Получается, что так.

– Надолго это?

– Не знаю, постараюсь в полчаса уложиться. Обратно возьму такси.

– Знаете, Надя, – сказал Андрей. – Если вы мне доверяете, то я могу вас в квартире подождать. Налажу пока технику, присмотрю за девочкой. Где она, кстати?

– На обычном месте, – слабо улыбнулась Надя, наблюдая из коридора, как слегка шевелятся бахроминки скатерти. – Спасибо вам огромное за помощь, правда, я постараюсь как можно скорее…

– Надя, а девочка не испугается меня?! – спросил Андрей.

– Нет, не волнуйтесь, – успокоила его Надя, уже держась за дверную ручку.

Потом крикнула в сторону комнаты:

– Заинька, я ухожу, но очень скоро вернусь!

– Только не задерживайтесь, – улыбнулся Андрей. – Мы вас ждем.

Надя махнула рукой и понеслась вниз по лестнице. Она добежала до остановки автобуса и сумела в последний момент запрыгнуть в закрывающуюся дверь. Та смачно чавкнула за ее спиной. Надя перевела дух, достала монетки на билет – и вдруг сообразила, что денег в ее карманах никак не хватит на такси. Она так огорчилась, что даже тайком ущипнула себя за руку. Тащить на общественном транспорте ослабленного после тяжкой болезни ребенка – невозможно. Она вылезла на следующей остановке и побежала обратно к дому. Отворила ключом дверь, прислушалась – в квартире стояла тишина. Слабо пахло чем-то медицинским, пугающим. И вот еще странность – ботинки Андрея, которые он деликатно установил на тряпке у входа, теперь куда-то исчезли…

– Тебе так дорога эта женщина? – уже не в первый раз, но в разных вариациях пытал ее Миша.

– Не думаю, что она мне слишком уж дорога, – отвечала Лиза.

– Зачем же ехать в тот дом? Рэм Григорьевич ведь обещал пристроить ее в клинику для алкоголиков? Хозяин слово всегда держит. А нужные места он знает, Ульяну лечил.

Они уже четверть часа сидели в машине, но все не могли договориться и двинуться с места. Миша даже руки отвел подальше от любимой баранки и нарочито держал их на коленях. Ехать к прежнему дому Лизы ему очень не хотелось.

– Вот я сейчас вылезу и поймаю частника! – пригрозила ему Лиза. – Нет, правда, я хочу там побывать. То есть нет, не хочу – но чувствую, придется. Мне не нравится, что эта девчонка там ошивается.

– Но ведь это вполне закономерно, – очень серьезно произнес Миша. – Если допустить, что эта женщина – ее мать, которую она никогда в жизни не видела.

Лизу от этих слов словно холодок продрал, все тело покрылось гусиной кожей. Она заговорила горячо:

– Миша, ну неужели ты не понимаешь: эта женщина по определению никому быть матерью уже не может. Ее теперь и человеком-то нужно называть с большими оговорками. У меня с ней за всю мою жизнь не было ни одной хорошей минутки. А что уж говорить об Уле!

– Просто ты непьющая, – возразил Миша. – А они сейчас, может, квасят на пару и совершенно довольны друг дружкой.

– Вот этого-то я и боюсь, – сказала Лиза и вздохнула с облегчением, обнаружив, наконец, причину собственного беспокойства. – Вдруг об этом узнает Рэм Григорьевич? Ему будет неприятно, он Ульяну все-таки вырастил. Нет, я поеду и вытолкаю эту девчонку оттуда в шею. В конце концов, я до сих пор там прописана!

Видимо, ей удалось найти веский довод – через мгновение они уже мчали по шоссе.

Но у подъезда молодые люди снова заспорили. Лиза вдруг объявила, что пойдет в дом одна, а Мишу очень просит подождать ее в машине. Тот поначалу и слушать не желал и твердил, трагически сведя брови, что обязательно пойдет с ней вместе, что это его работа и долг, в конце концов.

– Ну что тут опасного – зайти в собственный дом? – чуть не плакала Лиза. – Пойми, я за всю жизнь туда ни одну школьную подружку не привела. Потому что было стыдно! Я не хочу, чтобы ты видел, в каком дерьме я жила! Мне потом глаз на тебя будет не поднять!

Миша растерялся от ее слов – и снова уступил.

– Я буду стоять у подъезда, – сердито сказал он.

Подъезд встретил привычной полутьмой и вонью. Но Лиза и с закрытыми глазами могла бы пробежать по выщербленным ступеням до дверей квартиры. Своим ключом она открыла дверь, ступила в коридор, прислушалась. В квартире было что-то чересчур тихо. Наверное, потому, что исчез отчим, именно он производил больше всего шума.

Девушка быстро прошла до своей комнаты, распахнула дверь, ожидая увидеть там Улю и ломая голову, чем именно та может здесь заниматься. Но там была только мать – она беззвучно лежала в ворохе смятых тряпок. Ничто в ее позе не выдавало признаков жизни. Лиза подошла к ней, взяла безвольную руку и с облегчением нащупала пульс. Подумала с досадой, что мать нужно вывозить отсюда как можно скорее. Потребуется только набраться смелости и напомнить о ней Рэму Григорьевичу.

После Лиза занялась осмотром комнаты. Здесь ничего не изменилось, за исключением ее угла. Ширма была брошена на пол, кровать разворочена, матрас наполовину съехал на пол.

«Чем эта девка тут занималась?» – подумала Лиза с таким раздражением, как будто ей предстояло сюда вернуться. И повернулась, собираясь выйти из комнаты. И вдруг страшно вскрикнула и метнулась к окну. Потому что за ее спиной стоял Генка.

– Что, попалась, лапа? – тихим голосом спросил он.

– Пусти меня, – сказала Лиза, приказывая себе отклеиться от подоконника и идти к выходу. Приказ не подействовал.

– А то что? – расплылось в отвратительной гримасе огромное Генкино лицо. – Позовешь на помощь своих телохранителей? И где же они?

– Что тебе нужно? Я очень спешу.

– Вот как ты заговорила? – продолжал глумиться мужчина. – Заимела папочку-миллионера? Забыла, как в ногах у меня ползала, чтобы не бил и объедки бросал? А папочка твой уже знает, что я ему теперь сродник, то есть внуку его родной папаша? Нас с тобой, лапа, многое связывает.

– Нет никакого внука! – отчаянным голосом крикнула Лиза. – Нас с тобой ничего не связывает! Пожалеешь, если тронешь меня хоть пальцем!

– Да что ты?! – Генка помотал головой, потом вдруг выбросил обе руки по направлению к девушке. – А теперь ему об этом скажи!

Только тут Лиза поняла, что в руках он держит пистолет, и в отчаянии крикнула:

– Ой, мамочка!

К лежащей на кровати женщине этот призыв не имел никакого отношения. Она, впрочем, даже и не шевельнулась.

Генка пошел на нее, цедя на одной ноте: – Говори, сука, куда ребенка дела, живо говори, пока пополам не переломил.

Лиза сползла по батарее на пол, сжалась и закрыла глаза, в любой момент ожидая выстрела. Но мужчина заломил ей руку, повалил на пол, затем последовал страшный удар ниже затылка – и все исчезло.

Очнулась она в кромешной тьме. Голова, казалось, превратилась в кровавый пузырь, готовый вот-вот лопнуть. Лиза боялась даже пошевелиться и не думала о том, где оказалась. Все это не имело смысла по сравнению с той болью, которая жила в ее теле. Она просто лежала и слушала странные звуки, которые неслись из темноты. Как будто кто-то подвывал тихонечко, перебивая вой короткими всхлипами и звукам типа «ва-ва-ва».