Алексей Хапров - Черная повесть

— Ву-аля!

Избушка осветилась тусклым светом. Мы радостно зааплодировали. В таежной глуши, где полностью отсутствовали привычные для нас блага цивилизации, этот огонек походил чуть ли не на Божий дар.

— И сколько он так прогорит? — спросил я.

Сергей пожал плечами.

— Керосина в лампе немного. Как быстро он расходуется — я не знаю. Я такими древними штуками еще никогда не пользовался.

Постепенно ливень за окном стал стихать. Вскоре он трансформировался в легкую изморось. В избушке стало заметно теплее. Мы согрелись.

— Ну, что? — хлопнул в ладоши Вишняков. — Не пора ли нам пообедать? Не знаю как у вас, а у меня желудок уже потихоньку сводит.

Должен признаться, что до этого момента я совершенно не думал о еде. Шок от пережитого, боль в ноге затмили во мне все остальные чувства. Но после упоминания об обеде я вдруг почувствовал, что страшно голоден.

Мы с Лилей и Сергеем придвинули к себе свои рюкзаки, и стал копаться в их содержимом.

— Вываливаем все, что есть, — скомандовал Вишняков.

Алан, Ваня и Юля немного смутились. Они явно чувствовали себя неловко. Ведь у них ничего не было. Вещи Тагерова и Патрушевой остались в вертолете, и, скорее всего, сгорели вместе с ним. Рюкзак Попова болтался на высокой ели. Они, конечно, понимали, что мы обязательно поделимся с ними своим провиантом, но чувствовать себя эдакими нахлебниками им явно было неприятно.

— Вот это да! — восторженно вскричал Сергей.

Все подняли головы и посмотрели на него. Вишняков обвел нас многообещающим взглядом, и торжественно извлек из рюкзака бутылку водки.

— Цела и невредима!

— Джигиты-вакхабиты! — воскликнул Алан, что, по всей видимости, означало: "Ни фига себе!".

Я думал, она разбилась, — продолжал радоваться Сергей. — А ей хоть бы что. Хорошо, что я ее в свитер завернул. Теперь мы еще больше согреемся. Готовьте кружки.

— Э-э-э! Погоди! — решительным жестом руки остановила его Ширшова. — Тебе лишь бы все вовнутрь.

— А куда еще? — недоуменно спросил Вишняков.

— Водка нам понадобится в медицинских целях, — разъяснила Лиля. — Нужно продезинфицировать ссадины, царапины. Кто-нибудь хочет, чтобы у него случилось заражение крови? Наверное, нет. Кроме этого, Юле надо растереть спину, Диме — ногу. А что останется — можете выпить.

— Это само собой, — печально вздохнул Сергей, видимо сознавая, что после всех перечисленных процедур бутылка, как минимум, ополовинится.

Тем временем стол наполнялся яствами. На нем уже лежали запеченные картофелины, спичечный коробок с солью, бутерброды с колбасой, изломанная плитка шоколада, немного придавленные огурцы и помидоры, а также месиво, которое раньше являлось вареными яйцами. Я добавил в эту кучу расплющенный кусок сыра, термос с чаем, который удивительным образом также остался цел, и небольшой кулек с рафинадом.

— Не густо, — резюмировал Вишняков. — Но все же лучше, чем вообще ничего.

— На сегодня хватит, — сказал я. — А завтра, будем надеяться, нас отсюда вывезут.

— Ну, что, приступаем? — спросила Лиля.

Заметив нерешительность в глазах Алана, Вани и Юли, она мягко добавила:

— Ребята, да хватит вам стесняться. Здесь все свои. В таких случаях нет понятия "свое-чужое". В таких случаях все становится общим. Давайте, придвигайтесь.

— У меня там, в рюкзаке, сало и котлеты, — как бы оправдываясь, произнес Попов.

— Вот и прекрасно! — воскликнул Сергей. — Значит, будет чем утром позавтракать.

Мы жадно набросились на еду. Спустя каких-то пять минут на столе остались лишь крошки.

После трапезы Ширшова отобрала у Вишнякова водку, и принялась демонстрировать свои навыки, полученные ею на курсах оказания первой медицинской помощи. Прежде всего, она, с помощью ваты, обработала наши ссадины. Мы немилосердно охали, в шутку соревнуясь, у кого это получится забавнее. Победу одержал Тагеров. Его завывания вызвали наибольший смех.

— Ты лучше квакай, — посоветовал ему я. — А то на твой вой сбегутся все таежные волки.

— Ква-ква-ква! — послушно произнес Алан.

Избушку снова потряс взрыв хохота.

Закончив возиться с Тагеровым, Лиля помогла Юле улечься на кровать, и тщательно растерла водкой ее спину. После этого она укутала ее всевозможным тряпьем, которое только нашла в своих вещах, и подступила ко мне. Но я предпочел растереться самостоятельно. Обернув ногу курткой, я почувствовал, как по ней начинает расползаться облегчающее боль тепло.

— Так, вроде вылечила всех, — проговорила Ширшова, посмотрела по сторонам, и поставила бутылку на стол. — Пейте на здоровье.

В бутылке осталось примерно треть содержимого. Грустные глаза Сергея стали еще печальнее. Он обреченно вздохнул, разлил водку в уже приготовленные для этого четыре кружки (женская часть нашего коллектива от употребления спиртного вовнутрь отказалась), и произнес:

— Ну, что? Без закуски, конечно, непривычно. Но в этом тоже есть свой шарм.

Я, Алан и Ваня подошли к столу.

— За наше чудесное спасение, — предложил Тагеров.

Вишняков помотал головой.

— Нет, — возразил он. — Давайте помянем того, благодаря кому мы остались живы. Николая. Можно было взлетать в такую погоду, или нельзя — сейчас это уже не имеет значения. Главное то, что он выполнил свой служебный долг до конца, и без раздумий пожертвовал своей жизнью ради сохранения жизней своих пассажиров, то бишь нас с вами.

Мы, не чокаясь, выпили. Наступила тишина. Поставив кружки на стол, мы снова расселись на полу.

— А керосин в лампе убывает, — констатировала Лиля. — Убывает даже быстрее, чем я думала. Может, ее потушить?

— Господа, кому-нибудь нужен свет? — картинно спросил Сергей. — Признавайтесь, кто-нибудь боится темноты?

Никто не отозвался. Еще раз обведя нас глазами, Вишняков придвинул к себе "керосинку" и повернул вентиль. Огонь погас. Нас окутала кромешная тьма.

— Ну, что, будем спать? — проговорил Алан.

— А что нам еще остается делать? — подал голос я.

— Утро вечера мудренее, — заметила Ширшова.

— На это вся и надежда, — внесла свою лепту в диалог Патрушева.

Послышался шорох. Это каждый из нас стал устраиваться поудобнее. Я подался чуть вперед, положил под голову рюкзак, вытянул ноги, сложил руки на животе, и закрыл глаза.

"Вроде покойника", — мрачно подумалось мне.

Растертая водкой нога согревалась все сильнее и сильнее. Я с удовлетворением отметил, что судорога, сковывавшая ее до сих пор, заметно ослабла, боль стала утихать, и кровь свободно потекла по сосудам.

"Какая же все-таки молодец, эта Лиля, — подумал я. — С использованием водки она все рассудила правильно".

Снаружи донесся легкий свист ветра. Послышалось уханье совы. Вдалеке что-то затрещало. Я открыл глаза и насторожился. Эти звуки заставили меня вспомнить, что мы находимся не дома, что вокруг нас глухая тайга со всеми ее обитателями, и что для этих обитателей мы, скорее всего, незваные гости, которые нарушили их покой.