Алексей Кленов - Зуб дракона

Запоздало сообразив, что я так и не сказал никому о тех пресловутых іушахі, я досадливо поморщился, но тут же успокоил себя тем, что блондина все равно расколют, и все выплывет наружу. В конце концов и с этим тоже разберутся. Без меня.

Снова, уже по привычке, я рванул с места и запетлял среди других машин, стоящих на стоянке, то и дело рискуя зацепить любую из них бампером. Выбравшись на дорогу, я четко довел стрелку спидометра до семидесяти и поехал вдоль улицы. Куда? Наверное, домой, некуда мне больше ехать. Никто и нигде больше не ждет меня. А там, где меня сейчас ждут, мне делать нечего. Там вполне обойдутся и без меня. Конкретно Валька Безуглов не нужен сейчас нигде никому в целом свете…

Плохо помню, что я делал в ближайшие четыре часа, где ехал и что видел, и видел ли вообще что-нибудь. Смутно, урывками, помню какую-то орущую на меня женщину, с полными сумками и безобразным макияжем на перекошенном от злобы лице, которую я, кажется, едва не сбил в тесном переулке. Еще мелькал перед глазами надвигающийся прямо на меня и оттого кажущийся гигантским іКамАЗі, вылетевший на меня неожиданно из-за поворота. Или, может быть, это я на него вылетел? Впрочем, все обошлось, кажется, вполне благополучно, потому что минут через двадцать после того, как я отъехал от больницы, я сидел в своей машине в каком-то глухом и незнакомом переулке и, давясь, пил водку из горлышка бутылки, купленной мной не помню даже точно где.

А еще час спустя, в дым пьяный, с залитыми водкой кителем и рубашкой, уже с другой бутылкой водки, я поднимался по ступенькам в своем подъезде неверной шатающейся походкой, кажется, даже не выключив двигатель брошенной на улице машины. Ключ долго не желал попадать в дверной замок, ноги плохо слушались меня и предательски подгибались, и мне стоило героических усилий продержаться в вертикальном положении до того момента, когда дверь вдруг распахнулась безо всяких усилий с моей стороны и на пороге возникла Валя. Глупо и блаженно улыбаясь, я прижался щекой к дверному косяку, уронив при этом на пол фуражку, и совершенно по-идиотски просипел:

— Валя, девочка моя, вот я и пришел… Ты меня ждала?

Всплеснув руками и ничего мне не отвечая, девушка затащила меня в квартиру и захлопнула дверь.

Смутно помню, как я оказался на кухне. На столе передо мной стояла тарелка с супом, я молотил по столу кулаком и требовал водки, не обращая внимания на мягкие Валины уговоры не пить больше. Она сидела напротив, печально смотрела на мою пьяную физиономию и качала головой. А я пошел вразнос, и это было самое страшное. Такое случалось со мной в Якутии, что я уходил в длительные запои. Тогда меня спасала Валя. Моя Валя…

Кажется, я все же добился своего, потому что какое-то время спустя я снова давился водкой, на этот раз из стакана, а Валя по-прежнему сидела рядом, успокаивала меня и терпеливо выслушивала мой бред. Я что-то орал, называл всех сволочами и подонками, которые ничего не понимают в жизни, и размазывал пьяные слезы по лицу. И мне уже казалось, что не было этих черных пяти лет и я снова сижу на кухне со своей первой Валей, и она сейчас уложит меня спать. А утром я проснусь, трезвый и кающийся, и она простит меня, и все пойдет как прежде. И Валя, моя Валя, будет рядом со мной, живая и веселая…

Потом помню, что Валя тоже плакала, гладила меня по голове, прижав к груди, и умоляла не делать глупостей. Каких глупостей? Она нежно и терпеливо уговаривала меня успокоиться, шептала, что я хороший, что все это какая-то досадная ошибка и что-то еще, мягкое и ласковое, от чего сладко замирало сердце, и слезы еще сильнее жгли мне глаза.

Затем смутно помню звонок в дверь, какую-то женщину в прихожей… Вроде, она что-то говорила о моей машине. С трудом сообразив, что я все же оставил двигатель включенным, я вырвался в подъезд и ринулся вниз по лестнице, а Валя бежала за мной следом и умоляла меня вернуться… Зачем я не послушал ее? Кажется, я даже оскорбил ее, плохо соображая, куда и зачем еду, управляя машиной, что называется, на автопилоте.

Ближайшие несколько часов я не помню вообще. Очнулся от холода и неудобства. С усилием подняв тяжелую голову, я обнаружил, что сижу в своей машине с выключенным двигателем, на обочине какой-то разбитой дороги и впереди, перед самым капотом, стоит ржавый и помятый контейнер, значительно врезавшийся углом в бампер. Не без труда поднявшись, я вышел и осмотрел машину. К счастью, я успел затормозить вовремя, несмотря на свое состояние, и контейнер не пробил радиатор, а только прогнул его, вмяв бампер и разбив правую фару. Впрочем, мне было все равно, поскольку адская боль в висках не позволяла мне рассуждать здраво, и такой пустяк, как побитая машина, не сильно огорчил меня в эту минуту.

Смеркалось. Я машинально посмотрел на часы и обнаружил, что уже половина десятого. Все тело занемело от долгого и неподвижного сидения в неудобной позе и ныло, как от побоев. Саднила левая скула, которой я, видимо, ударился при столкновении, и холод пробирал меня до костей, хотя вечер был теплым. Попрыгав вокруг машины и немного размявшись, я снова сел за руль и только тут заметил на соседнем сиденье непочатую бутылку водки. Интересно, какую уже за этот день? Хотя какое это имеет значение? Сейчас она была как нельзя кстати. Сорвав пробку зубами, я поспешно отпил несколько глотков, заливая грудь и подбородок, и почувствовал некоторое облегчение. Заткнув горлышко бутылки клочком газеты, я запихнул бутылку в кармашек на чехле сиденья и закурил, пытаясь сопоставить факты и сообразить, где я и как здесь оказался. Кажется, я с кем-то дрался сегодня… Да, на квартире Сафаровой. Потом была больница, мать Танаева и встреча с Игорем. О чем мы говорили? Хотя… не говорили мы ни о чем, ведь он даже кивнуть мне не соизволил. Потом я пил, какая-то орущая баба… іКамАЗі… бледное лицо водителя за потрескавшимся стеклом. Мне почему-то особенно это врезалось в память: растрескавшееся стекло и еще дурацкий чертик на резинке, с ухмыляющейся физиономией… И тут меня как током прошило. Валя! Ведь я же обругал ее, скотина, и бросил посреди двора, захлопнув дверцу прямо перед ней…

Торопливо вырулив задним ходом на дорогу, я развернулся и долго петлял среди брошенных экскаваторов, незавершенных построек, гор битого кирпича и разбитых растворных ящиков с засохшим цементом, пока, наконец, не выбрался в более или менее знакомые места.

Увеличив скорость, я миновал окраины и вскоре оказался в жилых кварталах. У первого же телефона я выскочил из машины и поспешно набрал номер своей квартиры. Гудки были длинными и тоскливыми, под стать моему настроению. Добрых пять минут я не вешал трубку, тщетно надеясь, что Валя по-прежнему там и подойдет к телефону. Наконец, осознав безнадежность своей попытки дозвониться, я повесил трубку. Все правильно, зачем ей такое чудовище? Имею ли я право врываться в ее жизнь и отравлять ей существование своими проблемами?