Алексей Кленов - Зуб дракона

Я снова сел в машину и поехал. Куда? Дорого бы я заплатил за то, чтобы знать, куда и зачем я еду. Я просто ехал, вцепившись руками в руль и до боли сжав челюсти, машинально включая поворотники, когда поворачивал, и нажимая на тормоза у светофоров. Нигде и никому в целом мире я не был нужен. Я был противен даже самому себе, и было бы нелепо упрекать кого-то в том, что меня не желают носить на руках. Есть время разбрасывать камни, и время их собирать. Вот, кажется, оно и пришло, время сбора камней. Только камней этих оказалось очень много, и они были слишком тяжелы для меня…

Уже совсем стемнело, и мне пришлось включить фары, чтобы не спровоцировать аварию. Улицы осветились матовыми фонарями и заполнились искателями приключений и похотливыми самками, вышедшими на ісъемі, и я мог читать по их лицам все их самые сокровенные желания и сожалел, что сам не имею даже таких животных побуждений. Город готовился к своей второй жизни. К той, в которой властвуют спекулянты и сутенеры с проститутками, торговцы наркотой и острыми ощущениями, грабители, взломщики и угонщики машин, жадные до чужого добра. Словом, весь люд, который коротко и емко именуется одним точным словом — дно. В этой жизни нет места Игорю, который от меня отвернулся, и Вале, которую я сам оттолкнул своей необузданной дикостью и махровым эгоизмом. В этой жизни еще вчера было мое место, но я потерял его и так и не приобрел ничего взамен. Было ли это тем, чего я заслужил? Мне было трудно рассудить себя самому, и некому это было сделать за меня. И город, чужой и настороженный, как хищник перед броском на жертву, продолжал всасывать меня в свое смрадное нутро, чтобы смять и превратить в послушный и безвольный придаток, как уже делал это сотни тысяч раз с сотнями тысяч других людей, таких же потерянных и неприкаянных, как я…

Я не заметил, как оказался здесь. Видит Бог, я не хотел этого и приехал сюда машинально. А может быть, эта мысль — попасть сюда, слишком прочно сидела в моем подсознании, и я не очень удивился, когда заметил знакомый ікомокі и бледно-серую глыбу дома Игорька в двух кварталах впереди. Видимо, так оно и должно было случиться, и избежать разговора с Игорем мне не удастся. Это было ключом к двери, открывающей путь в другую жизнь, и мне было необходимо открыть эту дверь, если, конечно, я не хотел навсегда остаться в том тупике, в котором находился сейчас. Правда, я не знаю, что ждет меня за этой дверью, но сейчас это уже не имеет решающего значения. Из тупика хорош любой выход, куда бы он ни вел. Вот только… Сначала я должен сделать одно дело, чтобы иметь хотя бы право приблизиться к этой двери…

Остановившись напротив ікомкаі, я подошел к окошку и наклонился, заглядывая внутрь. Продавец широко улыбнулся, заметив меня, и восхищенно выдохнул:

— Мать моя женщина!.. Полный комплект! Капитан, это необходимо обмыть.

Тоном, не допускающим возражений, я прервал его восторженные излияния:

— Заткнись и слушай.

Парень разом затих, видимо, уловив, что к шуткам я сейчас не склонен.

— Ты знаешь, где живет Валя?

— Какая Валя?

— Не придуривайся. Та, с которой я вчера отсюда уезжал.

— Так ее… А, ну да, конечно… Тина-Валентина… Нет, не знаю.

— Не ври мне, парень, я этого не люблю.

— Клянусь, командир! Не провожал я ее до дома.

Несколько секунд поразмыслив, я снова спросил:

— Часто она здесь появляется?

— Да не так, чтобы очень… А в чем дело-то?

Тяжело навалившись на барьер, я жестко сказал, пресекая на корню любые возможные пошлости:

— Слушай меня внимательно, парень. Я не знаю, когда я ее увижу, и увижу ли вообще, поэтому ты передай ей, когда она здесь появится, что я… что я люблю ее. Ты понял? Так и передай.

Он молча кивнул, глядя на меня круглыми глазами и не рискуя пошутить по поводу моих слов.

— Вот так, передай ей это, понял?

Снова испуганный кивок. Ну, вот и все. А теперь я хочу видеть Игоря. Это последнее, что мне осталось сделать… сегодня.

Доехав до автомата, я позвонил и попросил к телефону Игоря. Наталья Семеновна, ответив, что он с Машей ушел гулять, пригласила зайти. Я отказался, стараясь быть вежливым. Вот уж это дудки. Мы с ним поговорим с глазу на глаз…

Не меньше часа я прождал в машине, у подъезда, время от времени прикладываясь к бутылке, пока наконец заметил их. Они вышли из-за дальнего угла дома, и я вдоволь налюбовался ими, прежде чем они приблизились на достаточное расстояние, чтобы я смог окликнуть Игоря. Они неплохо дополняли друг друга и отлично смотрелись, держась за руки, и, глядя на них, я почувствовал жгучее сожаление оттого, что сам я лишен даже такой малости, как держать за руку близкую женщину. Это было тем более обидно, что сам же я и был в этом виновен.

Посигналив, я открыл дверцу. Игорь нерешительно остановился, словно раздумывая, стоит ли подходить, потом все же приблизился и, наклонившись, заглянул в салон. Не вдаваясь в подробности, я коротко предложил:

— Поговорим?

Нахмурившись, он внимательно посмотрел на меня, потом на бутылку, стоящую на панели, и снова на меня.

— Ты пьян, Валентин.

— Это не имеет значения.

— Имеет.

— Я сказал, не имеет!

Выждав, когда я немного спущу пар, Игорь спросил:

— Ты хочешь говорить в таком тоне? Ты пьян и взвинчен, и тебе лучше уехать домой. Оставь ключи, я закрою машину. А для тебя вызову такси.

Мысленно обругав себя кретином, я глухо сказал:

— Извини, я не хочу ссориться. Но давай поговорим.

— Ты думаешь, что в этом есть смысл?

— Для меня — да.

Не знаю, о чем он подумал, но только сказал негромко: іХорошоі, выпрямился, махнул Маше рукой в сторону подъезда и, сев в салон, захлопнул дверь.

Маша нерешительно потопталась какое-то время на месте, потом, тоже махнув рукой (Игорю? Или нам обоим?), шагнула к двери и скрылась в подъезде.

С минуту мы сидели с Игорьком в напряженной тишине, не решаясь, а скорее всего, просто не зная, о чем говорить. Все было и без того ясно, как божий день, и моя настойчивость, конечно же, выглядела глупо. Но мне этот разговор был просто необходим, хотя я и сам не представлял четко, для чего. Просто я был должен поговорить с Игорем, и это все, что я знал сейчас.

Наконец Игорь не выдержал гнетущей тишины и спросил, повернувшись вполоборота в мою сторону:

— Итак?..

СТЕПАНОВ

Повернувшись в Валькину сторону, я сказал: іИтак?..і, и подумал, что затея эта не из лучших. Что мы могли сейчас сказать друг другу? Похоже, что мы перестали понимать не только один другого, но даже и самих себя. Все было настолько запутанно и сложно, что этот узел отношений, наших с ним отношений, можно было только разрубить, а это всегда болезненно. Умом я понимал, что человек, сидящий рядом со мной, — Валька Безуглов, мой бывший одноклассник и старый друг, но я никак не мог преодолеть невидимую стену отчуждения, возникшую между нами в тот вечер… или, может быть, еще раньше.