Степан Янченко - Утраченные звезды

Завод стоит перед абсолютным банкротством. Обанкротится завод — тогда кому требования станете предъявлять и в отношении чего? — говорил директор неожиданно для самого себя слезливым тоном.

Но жалобный тон не возымел действия, не вызвал понимания, напротив, в Маршенина полетели негодующие, сердитые реплики:

— А кто довел завод до банкротства?

— Хозяин! кто же еще?

— Какой он хозяин? — ворюга!

Шум и гвалт возмущенной толпы все больше сгущался и окружал машину напористыми волнами. Но директор стоял непоколебимо, он выловил из накаленного гвалта вопрос: А где же рабочим людям завода лечиться? и громко в микрофон прокричал:

— Надо всем переориентироваться на городские больницы.

Похоже, эти его слова вызвали некоторое замешательство в толпе: нужно было время для осмысления услышанного. На минуту шум, как прибой, отхлынул от завода к городу, и в этой минутной тишине раздался призывный женский крик, наполненный несдержанным угрожающим злом:

— Да что с ним цацкаться? У него цель всех нас переморить. Дайте его сюда нам, мы его ногами разотрем по асфальту, как поганую жабу.

Казалось от этого отчаянного крика в аллее всколыхнулся жаркий воздух, и по деревьям, шелестя листвой, пролетело горячее горновое дыхание. Оно обдуло непокрытые головы толпившихся людей, полыхнуло над машиной горячим пламенем, обмахнуло людей пылающим крылом. А Маршенин от этого жаркого дыхания, казалось, сжался в какое-то жалкое насекомое существо, у которого вдруг обожгло крылышки. Он машинально, беспомощно ухватился за борт машины и прижался к нему коленями, напружинился для защиты.

Женщина, которая выкрикнула слова отчаяния и горя с таким болезненным напряжением, что на их угрожающий смысл нельзя было не обратить внимания, и толпа ответила на них одобряющими возгласами. Женщина стояла недалеко от машины, и случилось так, что Маршенин тотчас схватил метущимся взглядом женщину, не сдержавшую своего мучительного горя и выдавшую его злым криком.

Это была еще нестарая женщина выше среднего роста, с усталым, изможденным лицом, на котором жарким огнем горели красивые серые глаза, и вообще, ее слегка удлиненное лицо было красиво своими правильными, тонкими чертами, пылким выражением, так что не верилось, что такая симпатичная женщина не смогла сдержать столь угрожающего гнева. А тяжкая, мучительная жизнь, какая угадывалась по исхудавшему лицу женщины, вызывает еще большее ожесточение как раз у красивых людей, тем более тогда, когда они нашли виновников своих мучений.

Слова красивой ожесточившейся женщины заставили Маршенина внутренне содрогнуться, тщеславие и корысть еще не все человеческое в нем изжевали или не до конца выплюнули. Он вдруг почувствовал свою обреченность и в первое мгновение не нашелся, что и как ответить на слова женщины, и явно выказал свое замешательство. С выражением страха оглянулся на членов президиума и, только увидел их выдержанное равнодушие в ответ на слова женщины.

Но крикливые возгласы требовали ответа. Он выбрал один из них, который невозможно было замолчать.

— Вот для нас и передай больницу городу, чтобы мы не лишались коек.

— Такие предложения поступали от вашей рабочей делегации несколько дней назад, — с заметной робостью сказал директор. — Но я это не могу сделать по той простой причине, что больница — акционерная, то есть частная собственность. На такое решение надо согласие акционеров. Решения этого нет, да его и быть не может, значит, я больницу не отдам.

Последние слова ему дались с трудом, но инстинкт потребительства переборол в нем мимолетную робость. Тут выступил вперед главврач и вырвал у директора микрофон, громко и смело, поймав директора на слове, проговорил, почти целуя микрофон:

— Если говорить о больнице, то она как юридически самостоятельный объект не приватизировалась и о ее принадлежности частному владельцу можно поспорить. Ну ладно, допустим, что больница общим чохом приватизирована. Так вот у меня одного из всех работников больницы 120 заводских акций, — которые получены, думаю, в том числе и за больницу. Спрашивается: имею я право на свою долю? — и сам ответил: — Да, имею такое право. А кто здесь стоит еще из акционеров? Поднимите руки, товарищи.

Взметнулся над головами целый лес рук, и раздались голоса: Все акционеры!.. Все!

— Вот, видите, Леонтий Васильевич, здесь собрались все члены общества акционеров, то есть общее собрание членов ОАО Станкомашстрой, — проговорил главный врач в микрофон. — Вот мы и примем общим собранием акционеров решение: передать заводскую больницу на баланс горздравотдела со всеми зданиями и сооружениями, со всем ее оборудованием, инвентарем и другим имуществом. Согласны, товарищи акционеры?

Маршенин не ожидал такого оборота дела, он понял, что его очень легко и просто разоружили, и что все его планы обогатиться на живом деле лопнули. Он в бешенстве затопал в кузове машины ногами, бросился к микрофону. Но главный врач протянул микрофон в сторону, где его перехватил Петр Золотарев и поставил под Знаменем.

А снизу толпа перед машиной и за машиной вопила могучим голосом:

— Согласны! Согласны! Голосуйте!..

Тем временем главный инженер завода незаметно за руку притянул Маршенина к себе и тихо сказал:

— Ежели хотите сберечь в целости свою голову, Леонтий Васильевич, не перечьте воле людей, особенно в момент их разъяренности и массовой сплоченности против вас. Дело может взорваться необузданным бунтом.

Главный инженер знал, что говорил. Он глубоко проник в натуру Маршенина и рассмотрел в нем человека с темной стороны и только выжидал момента, чтобы ударить по нем тяжелым молотом, размолотить до порошка и потом легким ветерком сдуть директора с должности генерального, освободить опустевшее место для себя, став для начала арбитражным управляющим ОАО. А в передаче больницы он видел возможность освободить завод от финансового бремени, то есть в будущем облегчить себе как будущему генеральному директору руководство заводом, в роли которого он видел себя даже во сне. Кроме того, он считал, что делает благородное дело для предприятия, освобождая его от бездарного, алчного и трусливо го руководителя. Митинг он воспринял как подарок Всевышнего и использовал его как острый инструмент для осуществления своего плана.

Минутой, пока Маршенин метался, Петр Агеевич, не выпуская Знамени, провозгласил в микрофон:

— Кто за то, чтобы передать заводскую больницу для обслуживания рабочих завода городскому здравотделу с баланса на баланс, призываю голосовать за такое решение.

Вновь взметнулся лес рук, потом раздалось, как плеск прибоя морского, дружное рукоплескание.