Степан Янченко - Утраченные звезды

Он был искренен в этих своих словах. Он чувствовал, что не для предпринимательских дел он народился, что в нем заложено совсем другое душевное начало, что он человек индивидуального творческого склада, в своем роде он был художник, его духовные задатки влекли его к техническому изобретательству, а не к предпринимательству, и он был послушен этим творческим импульсам, идущим из духовной глубины.

Надежда на постоянную работу

После разговора c директрисой о возможности для него другой работы в магазине мысли об этом преследовали его неотступно. Он все чаще стал прикидывать срок, на который был принят на работу. Правда, ему никто об этом не говорил, но он все больше замечал, что к нему все стали более пристально присматриваться, а в отделах магазина вроде как между делом все чаще подключали к помощи. А кладовщица как-то заговорила с ним напрямую:

— Наш магазин постепенно перерастает в настоящую фирму: уже несколько ларьков от магазина и кафе открыто, а на дальнейшее Галина Сидоровна высматривает район, где нужен людям магазин, и помещение для аренды, — кладовщица за рассказом помогла Петру положить на тележку два мешка сахара, а как только Петр прикатил тележку, продолжила:

— Большой груз работы взваливает на себя Галина Сидоровна. Зоя Сергеевна, сам замечаешь, все больше в дальних поездках по доставке товаров. А директриса здесь крутится. Главная трудность у нее — находить и отбирать товары, какие нужны покупателям, то есть, чтобы и ходовые, прибыльные. И как только она успевает, как вертится, как изворачивается между поставщиками, еще как-то и ловчит? И со своими работниками надо уметь и ладить, и приглядеть, кто чего стоит, и поучить, и потребовать, и все это надо сделать так, чтобы наши девки были согласны, что директор правильно требует, и по-другому с ними нельзя. И все это тихо, без бабьего гвалта и слез, — она глядела на Петра весело своими большими, слегка выпуклыми карими глазами и все поправляла под легким платочком темные волосы, а без платочка на складе, где от каждого мешка и от каждого ящика поднимается невидимо своя пыль, кладовщице и нельзя.

— Откровенно сказать, гвалта и свары у вас здесь не слышал и, знаете, мне как-то и в голову не приходило, что может быть по-иному, потому в этом смысле для меня все идет мирно и незаметно, — сказал Петр и, действительно, удивился, что до сих пор он не замечал теплой, мирной, дружной, необычайно товарищески-устремленной работы чисто женского коллектива.

А на ком и на чем это все держится, и как каждый рабочий день строится, и как где-то на внешней стороне все идет гладко, он и не задумался ни разу, а принимал все, как нечто само собою разумеющееся. Но вот стоило ему обратить на все это внимание и вдуматься, как стало понятно, что за всем стоит чья-то мудрость и большая нравственная сила, от которой на всех тихо льется лучистая энергия объединяющей воли.

— А еще мы того не знаем, как она с оптовиками, с базами, с другими поставщиками вертится, да и с банками тоже, — продолжала завскладом озабоченным тоном и по всему было видно, что эта озабоченность не была напускной.

— Помощник нашей Галине Сидоровне необходим. Заместитель директора нужен ей, и ей и всем нам нужен такой человек. Вот вы, Петр Агеевич, уже присмотрелись к нашей работе, и мы к вам присмотрелись, и в самый раз вы в заместители директора подходите.

Не по общему ли сговору они стали меня прощупывать? — подумал Петр о словах кладовщицы и ответил ей, не раздумывая:

— Нет, я для такой работы не гожусь, не знаю я правил ваших коммерческих игр, а другое, — я человек индивидуального труда, заводской слесарь я и тут все сказано, не хвалясь, добавлю: слесарь высокого класса, и руки мои, и голова к этому природой предназначены.

Завскладом не стала его разубеждать, и на этом их разговор прервался. А через день работа его при магазине негаданно закрепилась, но повернулась в новом направлении, ему очень подходящем.

В магазин несколько раз заезжала машина-мусоровозка. На этот раз все было как обычно — Петр выкатывал из овощного склада контейнеры с отходами и другим мусором, а водитель механизмами при машине поднимал контейнеры и вытряхивал их в мусоросборник. Садясь назад в кабину, водитель сердито поворчал:

— Вот стоит в вашем дворе эта машина-развалюха не к месту, и из-за нее дергайся туда-сюда, пока вывернешься. И кто ее тут поставил, кому она нужна?

Водитель с трудом вывернул машину и выехал со двора, а Петр посмотрел на обшарпанный грузовик и подумал: Действительно, чья эта машина и почему она здесь стоит? Сколько раз в день на нее смотрю, а как бы и не замечаю… Любопытная, между прочим, привычка у жителей больших домов выработалась — не замечать, что стоит, что лежит в общем дворе, хотя и проходят мимо и видят эти долго стоящие предметы, а как будто не замечают их, и если спросить кого-либо из них: видели во дворе то-то и то-то, задумается и ответит, что не видел, не помнит.

Петр спросил у кладовщицы про грузовик и получил ответ:

— Наша, магазинная, машина, кто-то подарил Галине Сидоровне, притащил ее сюда, вот она с осени и стоит.

— Но не зря, же она стоит, для чего-нибудь предназначалась?

— Да, видно, думала Галина Сидоровна иметь в магазине свою машину, да пока что-то не получается.

Под конец дня Петр поймал момент и зашел к директрисе в кабинет. Как всегда, она говорила по телефону и как раз договаривалась о машине на завтра и, пока разговаривала, указала вошедшему Золотареву на стул. Петр не раз замечал большую работу телефона в этом кабинете, здесь телефонный аппарат, действительно, был горячий. За время общения с Галиной Сидоровной Петр выделил одну замечательную особенность, на его взгляд, в характере директрисы как руководителя: Она проявляла удивительную терпимость к каждому работнику в отдельности и ко всем вместе. В разговоре она всегда ждала от собеседника откровения, потом отвечала так, как от нее ждали, Эта черта ее превращалась в уважаемую людьми порядочность. Кончив телефонный разговор, она уважительно спросила:

— Вы с чем-то ко мне пришли? — и, не выслушав ответ, находясь, очевидно, под впечатлением телефонного разговора, пожаловалась: — Разоряют нас транспортные расходы с их безумными тарифами.

— А я вот пришел спросить: что это за машина стоит во дворе магазина?

— Магазинная рухлядь, к сожалению, — весело улыбнулась Галина Сидоровна, кладя на стол свои толстые локти, закрывая ими грудь, однако в ее веселой улыбке светилась грустное разочарование рухлядью.

— Разрешите, Галина Сидоровна, я посмотрю эту рухлядь и повожусь с нею.

— Да уж ее смотрели и один, и второй специалисты из автохозяйств и оба сказали, что годится только в металлолом, и вызвались ее оттащить, да я не решилась им отдать или не поверила им, — снова грустно улыбнулась директриса, на этот раз то ли своей женской слабости улыбнулась, то ли хозяйской бережливости. — А вообще-то мне ее отдали, видно, по принципу: на тебе, боже, что нам негоже.