Степан Янченко - Утраченные звезды

— Все-таки вы мне разрешите с ней повозиться, — повторил Петр и для большей убедительности добавил: — Я ведь слесарь, а в свое время и по автослесарному делу практиковал, а свободные минуты для этого дела я выберу в процессе рабочего дня, — добавил для того, чтобы директриса не опасалась, что придется что-то приплачивать за нештатную работу.

Галина Сидоровна смотрела на слесаря пристально и не то, чтобы с недоверием, а с неуверенностью в его успех, и вроде бы как размышляя, а стоит ли позволять рабочему человеку заниматься зряшным делом, впрочем, если это его увлекает…

— Ну что ж, позанимайтесь, позанимайтесь, а вдруг да что-нибудь и выйдет.

Последние слова директрисы прозвучали, как откровенная неуверенность в успех затеваемых им занятий с машиной, и затронули самолюбие мастера.

Он не обиделся на директрису, она была тоже мастером в своем, торговом, деле, может быть, и в предпринимательском деле, и не годится мастеру на мастера в соревновании обижаться, тем более что ей не обязательно знать слесарное мастерство. Однако, его мастерство — мастерство рабочих рук — лежит в основе всякого производства и в основе торгового, предпринимательского производства тоже. В конце концов, все дело в рабочих руках. Оказывается, покупается просто все, — и земля, и ее недра, и вода, и воздух, и энергия, что в них заложена. Но над тем, как похитрее купить рабочие руки, владельцы капиталов и их пособники ломают головы веками и никак не могут заковать их в свои золотые цепи намертво. А видно, все дело в природе рабочих рук, которым дан и разум, и чувство справедливости, и воля к действию, и нельзя их оторвать друг от друга, так как разорванные по отдельности они не существуют.

Но этих мыслей своих Петр не поведал директрисе, он только сказал:

— Спасибо, Галина Сидоровна, а с машиной выйдет, есть такая уверенность у меня, — он знал, что для восстановления машины на что-нибудь потребуются деньги, но не сказал об этом, боясь испугать директрису расходами.

Он хотел, было подняться, как вновь, дерзко зазвонил телефон. Галина Сидоровна взяла трубку и задержала ее в стороне от уха, как надоевшую за день, и Петр тоже услышал голос из трубки. Молодой звонкий голос повелительно произнес:

— Пригласите господина Приглядова.

— Извините, вы ошиблись телефоном, — утомленно, но любезно ответила Галина Сидоровна. В трубке мгновенно щелкнуло. — Видите, — ни извините, ни спасибо, — безобидно заметила Галина Сидоровна.

— Наверно, от господина такое не положено, — рассмеялся Петр.

Директриса молча и весело посмотрела на Золотарева, затем насмешливо заговорила:

— У того, кто разыскивал господина Приглядова, голос звонкий, молодой и преданный, неужели уже тоже — господин? И звонил господину, — значит, участнику в общем деле. Вероятно, это общее дело — общий бизнес, тогда здесь господа — бизнесмены по совместному делу, а по положению — равные дольщики, — иронически размышляла Галина Сидоровна. — А если не равные дольщики по прибыли, то, наверняка, кто-то из них должен быть господин больше, кто-то меньше, — Галина Сидорова вдруг вздернула плечами, вскинула голову, оттолкнулась от стола к спинке стула и громко захохотала, окатив Петра лучистым потоком иронического блеска смеющихся глаз, и легонько постучала по столу ладонями, говоря далее: — Деление устанавливается автоматически — калибром кошелька: толще кошелек — важнее господин, меньше объемом кошелек — безбрюхий господин. Но от людских глаз тот господин, что потоньше, свое поддверное положение скрывает и простым людям показывает, что он тоже — господин.

— Стало быть, и среди господ есть такие, кто господствуют, а есть такие господа, которые служат господам, — заметил, усмехаясь, Петр.

— Да, последние из господ называют себя служащими и, конечно же, возвышают сами себя над слугами-лакеями господскими, — брезгливо поморщилась, встряхнув головой, сказала Галина Сидоровна и продолжала: — Слуги-лакеи господские — это совсем другая сословная категория людей при господах, это те, которые прислуживают — подтирают и подмывают, подают и убирают, отправляют и принимают, привозят и отвозят. Господа служащие отличаются от слуг тем, что видят и знают, откуда у их господина берется прирост капитала, и за эти знания свои получают назначенную им долю. Для них доллары не пахнут. Слуги же при господах делают вид, что ничего не видят и не знают, они лишь получают за преданную службу толику из рук господина, не задаваясь мыслью, как глубоко в народный карман запускает руки их господин. У господ, для которых деньги не пахнут, заранее отмирает обоняние на трудовой пот. Деньги, которые перепадают слугам, припахивают господскими духами и коньяком. Этим деньгам другая цена — цена милостыни, а за милостыню надо благодарить верной лакейской службой, — с последними словами лицо Галины Сидоровны приняло суровое, даже сердитое выражение, она минуту помолчала, глядя перед собой мимо Петра, затем закончила: — Такую-то, Петр Агеевич, рыночная либерализация моральную ценность внесла в нашу жизнь.

Петр сидел против стены, на которой висел портрет Ленина, и он, слушая директрису, смотрел то на нее, то на Владимира Ильича, и Петру казалось, что и Ленин со своим хитроватым прищуром прислушивался к Галине Сидоровне и весело улыбался, словно поощрял женщину, разгоряченную своими мыслями.

Мы вроде как ходоки у него со своими рассуждениями, — подумал Петр, глядя на портрет. — Интересно, чтобы он сказал на наш разговор? Но Галину Сидоровну он спросил:

— Так что же в нашей жизни получается? Выходит, что мы все, российские жители, разделены на две части: на правом берегу все, кто числит себя господами и их разными слугами, а на левом берегу все трудящиеся люди, между этими берегами протекает река человеческого труда и набирается она из родников под обрывом левого берега, а люди с правого берега пьют из этой реки, из ее живых ключей труда полными пригоршнями.

— Ух, как вы, Петр Агеевич, замечательно сказали! — горячо воскликнула Галина Сидоровна, весело глядя на Золотарева и чуть приподнимаясь. — Именно так: рыночные реформы капитализации разделили и развели наше когда-то единое трудовое общество по двум классово-сословным берегам общественного потока — правый берег хапнули за акции так называемые вылупившиеся приватизаторы. Причем хапнули моментально, если оценивать историческими измерениями, овладели всеми богатствами страны, созданными трудовым народом. Левый же берег они отвели трудящимся и залили его потоком лжи о вечной непоколебимости устройства мира на основе господства частной собственности. И в этом кисельно-студенистом грязном половодье лжи и обмана заставляют трудовых людей барахтаться, как лягушек в кувшине, только не с молоком, а с дерьмом… Вот к какому интересному разговору подтолкнул нас звонок господина, — заключила коротким хохотком Галина Сидоровна, поднимаясь из-за стола. А глаза ее светились веселым, задорным блеском, она дружественным тоном добавила: — Ну, а с машиной вы уж повозитесь, коль загорелись таким желанием. Кстати, машина, край, нам нужна.