Степан Янченко - Утраченные звезды

Саша слушал отца внимательно, морщил свой детский лоб, насупливал брови, а взгляд его глаз был обращен в себя. Внимательно слушала отца и Катя, но она была уже взрослая, уже одиннадцатиклассница, уже выбрала себе путь в жизни и многое понимала самостоятельно и сейчас слушала отца с полным согласием. Татьяна слушала мужа с радостью для себя, она находила еще раз в нем какие-то такие изменения в образе его мыслей, что они радовали ее и по-новому возвышали его в ее глазах.

— А учителя нам об этом не говорят, — вдруг произнес Саша неопределенным тоном.

— Что же они говорят? — спросил отец.

— Знай, говорят в один голос: будешь плохо учиться — не найдешь себе места на рынке, — Саша посмотрел на всех невинно-наивными глазами, слабо улыбнулся и добавил: — Мы, ребята из нашего класса, уже два раза ходили на рынок посмотреть, какие они, эти места, на рынке, но никаких мест там нет: все, кто торгует, так плотно сидят и стоят, что между ними не протиснуться.

Взрослые дружно засмеялись, и Саша улыбнулся и, когда все нахохотались, он еще добавил:

— А одна тетенька, я слышал, сказала: Смотрите, какая шпана по базару шастает! То и гляди свалку устроят, чтоб хапнуть с какой-то стойки. Видишь ты, высматривают. А другая рядом говорит: И милиции близко не видно.

— Так вы свое место на рынке и не нашли? — снова засмеялся отец.

— Нет, не нашли, — по-детски ответил Саша, весело улыбаясь.

— На всяком рынке, сынок, места захватываются в жестокой конкуренции. Об этом, видно, учителя-то вам говорят? — сказала мать и погладила сына по голове, она сидела рядом и прижала его к своему боку.

— Как это — жестокая конкуренция? — недоумевал мальчик.

— Жестокая — это означает, что никакой пощады сопернику, например, на нашем Центральном рынке, — пояснил отец. Собирая сведения о рыночных ценах, он уже присмотрелся к неписаным законам рыночной торговли и прислушался к злобным шипениям на соперников.

— Твое дело, Сашок, сейчас хорошо учиться, а через два-три года подрастешь и сам все поймешь, — заметила мать и прижала сына к себе.

А Саша и сам прижимался к матери, обнимая ее за шею. И во всем этом мать чувствовала, что за открытыми сыновними ласками через год-два следом придет что-то новое, а как это изменение произойдет, когда сын найдет себе рыночное место, мать не знала и смутно побаивалась неизбежного обновления в сыне.

Но отец уже сейчас стал наставлять сына, думая, что именно в таком возрасте, когда только начинаются поиски в жизни и размышления о жизненной линии, сын должен быть более всего восприимчивым к советам и наставлениям отца, и Петр сказал:

— Конечно, сын, рынок всегда существовал, как я понимаю, потому что всегда был спрос на товары. Разница только в том между рынками заключается, что есть рынок дикий, как сейчас, необузданный, припадочный, а есть рынок, по крайней мере, уже был, разумный, как ученые говорят, регулируемый, управляемый, умный, одним словом. Но все равно у разных рынков есть одно схожее свойство: рынок ценит качество товаров, лучшие товары быстрее и охотнее покупаются.

— Нет, все хотят купить дешевые товары, — со знанием дела возразил Саша, чем снова вызвал общий смех. В окно глядело бледно-голубое небо, беззвездное и близкое, а на заходе горизонт был окрашен по всей широкой полосе светло-розовым цветом.

Татьяна посмотрела на мужа, подняв брови, как бы говоря: вот такой уже у нас сын. А Петр с улыбкой сказал:

— Правильно, сынок, гоняются за дешевыми вещами и продуктами, но это потому, что кругом бедняки, нищие, безработные, низкозарплатные, а то и совсем беззарплатные люди, а богачи на дешевку и не смотрят. Будь у вашей матери достаточно денег, разве она не купила бы вам вместо тюльки осетровый балычок или ветчину вместо ливерки?

Саша минуту помолчал, о чем-то думая, возможно, старался догадаться, что такое осетровый балычок и ветчина, которые продаются только для богатых. Подождав минуту, Петр продолжал:

— Между прочим, Сашок, на нас с тобой тоже цена накладывается, только тот рынок, что нас оценивает, как товар, нам не виден, и мы можем сами себе цену назначать.

— Как это так, что — мы продаем сами себя? — с растерянностью и недоумением спросил Саша. Он еще не мог представить такое в жизни, чтобы он вдруг обернулся в товар. Однако будущая его жизнь уже сделала его рыночным товаром и где-то, кто-то накинул на него свою цену, но он этого пока не знал, он еще был счастливым, все у него было впереди, в том числе и обреченность стать рабочим человеческим товаром с двигателем внутренней мотивации.

— Это очень просто получается, сын, и ты должен себе все представлять, чтоб подготовить себя к такому торгу, — стал поучать отец. — Ну, на нашем с тобой примере: я слесарь, и ты слесарь, но между нами есть разница — я уже работал, опыт имею, а ты еще молодой, опыта нет, кто ценнее хозяину-нанимателю?

— Это, конечно, — задачка на соображение, — улыбнулся Саша.

— А если мы оба одинаковые слесари, а ты к тому же и инженер, кого из нас выберет хозяин? Поразмышляй.

Саша на минуту задумался, потом неуверенно сказал:

— Наверно, возьмет инженера… Только почему мама — инженер, а ее уволили раньше тебя? И работу себе не найдет никак, — всех озадачил Саша своим простым детским вопросом.

Ему ответила мать:

— В моем положении, Саша, видно, имеет значение то, что я — женщина, слесарить хоть и умею, но не могу: в этом деле нужна мужская сноровка. Но думаю, что работу себе я все же найду, высшее техническое образование дает некоторое преимущество и для женщины.

— Так что, сын, старайся учиться в школе, а потом пойдешь в вуз на инженера учиться, а слесарь или токарь из инженера легче всего получится, — добавил отец задачку для детской головы.

— Это и будет моя правильная линия по жизни?

Вопрос был к отцу, Саша запомнил его наставление о правильной линии в жизни и сейчас хотел слышать подтверждение тому. Петр с улыбкой посмотрел на сына, а потом подтвердил:

— Да, такая должна быть твоя линия на устройство своей жизни. Однако в этом понимании есть и другая часть, попутная, что ли к основной линии, она приходит позже даже к взрослому человеку, к такому, как я, например.

— Папа хочет сказать, что у человека должна быть еще и правильная жизненная позиция, — пришла на помощь мужу Татьяна, — Это ты поймешь позже, подрасти еще немного.

— Почему позже? — обидчиво возразил Саша, а матери вдруг показалось, что с этим вопросом ее упрямый мальчик поднялся до поры тех мальчишек, о которых уже были сложены песни.

Матери никогда не знают, чего они хотят от своих мальчишек, — то с нетерпением ждут, когда они, наконец, повзрослеют, то необъяснимо желают, чтобы сыновья всегда оставались мальчишками возле мамы. Мальчишки, однако, всегда сами знают, что им надо делать, но, жалко, не умеют обойти свою мальчишечью беду, которая им предначертана жизнью. Это-то и причиняет боль материнскому сердцу, так как матери лишены возможности отвести от своих мальчишек беду, которую нынче подвесило над ними государство.