Степан Янченко - Утраченные звезды

Саша повертел шоколадку перед всеми, понюхал, как диковинку, говоря: — Спасибо, папаня, нюхом чую — настоящий!… И передал шоколадку сестре. Катя тоже повертела подарок и тоже понюхала: Даже через обертку пахнет, — охватила отца за шею и крепко поцеловала его в щеку.

Петр сел к столу тут же на кухне, как бы показывая пример другим. Татьяна села напротив мужа, дети принесли стулья и тоже расселись, и, как всегда было заведено, домашний совет для важного сообщения и обсуждения важного семейного дела был в сборе.

— Что касается того, что я стану домашней хозяйкой, то не будем загадывать, — с прозрачным намеком заговорил Петр, — хотя я, конечно, не вздумал бы возражать. Но сомневаюсь, что ваша мать доверит мне такое ответственное дело, — и все трое враз стали ждать, что отец скажет далее. — Завтра, Танюша, пойдем в магазин вдвоем, — коротенькая немая сценка с общим сдержанным дыханием была прервана Сашей со святой детской непосредственностью, а народная истина установила, что в детях вся правда:

— И мама станет работать в магазине?

А правда состоит в том, что и дети переживают драматизм безработицы родителей, но, пережив его по-своему, уже перестают быть детьми, взрослеют в том смысле, что теряют счастье, предназначенное детям. Однако никто не измерил глубину этой детской трагедии и не понес ответственности за несчастье детей, за то особое детское несчастье, которое оборачивается уродованием человеческой судьбы.

Петр положил руку на голову сына, легонько потрепал его вихры и, глядя на него с грустно-обещающей улыбкой, сказал:

— Может, и станет работать со мной вместе в магазине, а то, что мы вместе работали на заводе — она инженером-конструктором, а я слесарем высшего класса — у нас вырвали из рук, и завод наш вырвали из рабочих рук и то, что мы работали на заводе, останется только в воспоминаниях. Так что работе в магазине надо быть довольными и даже радоваться случаю, — но эти его слова — он это понимал — предназначались не для детей, и Петр виновато взглянул на жену. Но она предупредила его:

— Не надо, Петя, тебя я понимаю… Мы все тебя понимаем, — и она обняла детей и притянула их к себе. — В магазинах ведь тоже хорошие люди работают.

— Спасибо, Танюша, я просто неточно выразил мысль… В нашем магазине, действительно, хорошие люди работают и ко мне все с уважением, — он снова положил свою руку на голову сына и, глядя ему в глаза, сказал:

— А ты, Сашок, запомни то, что ты сейчас спросил, что и мама — инженер будет в магазине работать, запомни и то, почему ты такое спросил, и кто виноват в том, почему ты такое спросил. Ты у нас уже почти девятиклассник и должен все это помнить и понимать.

— Хорошо, папа, это я уже понимаю и крепко запомню, как быть сыном безработных родителей, а потом, может, и самому придется быть безработным, — и у мальчика повлажнели глаза, но он пересилил себя и поднял голову, осмотрел всех.

— Тебе еще рано, Саша, загадывать далеко, к тому времени, возможно, переменится все к лучшему, — утешила мать и перевела разговор к началу темы застольной беседы. — Так что там вырисовывается для меня, отец?

— Пока на время получится, как у меня, а там аккурат и закрепишься, — подхватил Петр намерение Татьяны увести разговор от грустного тона. — Директриса ищет, кто бы мог витринные окна разрисовать рекламой. Я сказал, что это можешь ты не хуже художника, и она согласилась дать тебе эту работу.

— Правда, мамочка, ведь ты хорошо рисуешь и чертишь, — воскликнула Катя. — Художники на витринах здорово зарабатывают.

— Можно попробовать себя и в таком деле, — подумав, улыбнулась Татьяна. — Может, что и получится, — и уже мечтательно добавила: — Конечно, придется начать с эскизов… Попробую, не святые горшки обжигают.

И ужин прошел в хорошем настроении. Много ль надо, чтобы за семейным столом было хорошее настроение? А все-таки и много, если оно измеряется отцовской зарплатой и его хорошим, умным поведением. Саша весело рассказал отцу, как женщины напугались грозы и все время просидели на диване с ногами, укутавшись пледом, как будто так можно отгородиться от молнии, а когда грохотал гром, закрывались с головой. Женщины сами смеялись над своим страхом. И Петр рассказал, как во время грозы, спасаясь от дождя, люди набежали толпой в магазин, их натолкалось так много, что директриса вынуждена была предпринять меры предосторожности, выставила всех работников на охрану, но все обошлось благополучно.

В конце ужина Катя попросила у родителей разрешения пригласить к себе в дом по случаю окончания учебного года известных им ее товарищей-одноклассников повеселиться.

— Мы только попьем чаю и потанцуем, — добавила она в смущении.

— Разумеется, можно, Катюша, какой может быть разговор, да, отец? — тотчас отозвалась мать.

— Ну, разве я могу возражать против хорошего дела, — поддержал Петр. — А потом — это же традиция, скрепляющая дружбу. Год всего вам остается быть вместе, этот год пролетит — не заметите, потом разъедитесь, разлетитесь… Нет, нет, обязательно отметьте хорошо!

И родители стали было обсуждать, что надо для такого праздника, но Катя отказалась от всего, сказала, что им ничего не надо, а чай они с Ритой сами приготовят.

Домашний вечерний урок

Дети ушли в свою комнату, родители последовали их примеру — ушли в свою комнату. Родительская комната с одним окном была заставлена до отказа: две кровати, письменный стол, ставший раскроечным, платяной шкаф, освобожденный от накопленных в свое время платьев, трюмо с маленькой полкой, давно опустевшей, швейная ножная машинка, вставшая на смену чертежной доски и втиснутая к окну, да прижатые к стене прикроватные тумбочки, так что при надобности посидеть садились на кровати. Когда оказались в комнате вдвоем, Петр обнял жену, поцеловал ее в губы и сказал:

— Сегодня я тебя порадую и, надежду имею, что так будет постоянно, — при этих словах он достал из кармана брюк пачку завернутых в платочек сотенных купюр. — Вот три с половиной тысячи.

Татьяна взяла деньги, с тихой улыбкой посмотрела на мужа, спросила:

— И следующие заработки будут такие же?

— Говорят, что в магазине среднюю зарплату выдерживают всегда на постоянном уровне, — со скромной уверенностью проговорил Петр.

— Пойдем, порадуем детей, — загорелась радостью Татьяна. — Знаешь, они все отлично видят, понимают и очень переживают наше безработное положение, наше метание и этим страшно душевно подавлены. С этим облегчатся их детские душеньки.

Она быстро пошла к детям, дети сидели с книгами, обернулись к матери с вопросительными взглядами: мать никогда не входила к ним зря, по пустому делу. Петр пошел за женой, ему тоже хотелось порадоваться, глядя на детей, он остановился в дверях. Татьяна, глядя на детей счастливо-радостным взглядом, показала им пачку денег и с восторженным выражением произнесла: