Анатолий Ковалев - Удар шаровой молнии

Он назначил встречу в летнем кафе, напротив Гостиного Двора. Уличные музыканты наяривали что-то бодренькое. Люди вокруг смеялись и весело болтали. Было много иностранцев, и их, наверно, возбуждало приближение белой ночи. "Выпьем за встречу", - предложил кредитор. Он расщедрился на бутылку водки и пару бутербродов. "Этот ужин приплюсуете к моему долгу?" - "Ну что ты, Витя! Мы ведь солидные люди. Стоит ли мелочиться?" Он достал из кармана пиджака пожелтевшую от времени бумажку, сложенную вчетверо. Он мог бы ее не разворачивать, я сразу узнал мою расписку. "За пять лет, знаешь, сколько набежало?" - "Могу представить". - "А мы договоримся полюбовно. - Он был ласков и дружелюбен, как никогда раньше. - Пять лет назад ты был голодранцем и взял у меня кредит под никчемный бизнес. Книжки, альбомчики и прочая туфта. Не хотел пачкаться, Витя? А пришлось. Теперь по уши в дерьме, зато есть квартира и машина..." - "Вам бы проповеди читать, а вы в ростовщики подались", - не выдержал я и в следующую минуту был бы уничтожен за такую дерзость, но тут произошло непредвиденное. Мой рыжеусый кредитор остолбенел, и его взгляд застыл, будто за моей спиной происходило что-то ужасное. Я обернулся. За соседний столик усаживалась довольно симпатичная пара. Мужчина лет сорока в безупречном костюме и блондинка с красивой фигурой. Легким кивком головы мужчина приветствовал моего кредитора. Еще я заметил, что девица присосалась к банке с джин-тоником, а ее кавалер помешивает пластмассовой ложечкой кофе. Отвернувшись, я услышал незнакомую речь, как мне показалось, что-то прибалтийское или скандинавское.

Рыжеусый наконец взял себя в руки. Он свернул мою расписку и положил ее обратно в карман. "Ладно, парень, - сказал он, понизив голос. (Может, не хотел показывать своего волнения?) - Меня вполне устроит твоя квартира... Иначе жди в гости моих ребят".

Не поверишь, но домой я ехал окрыленным. Я видел страх в его расширившихся, как у кота, зрачках! Дикий страх затравленного зверя! Это дорогого стоило. Я больше не боялся моего кредитора. Я понял, что он действует внаглую, ведь наверняка был договор между ним и хозяином Алекса, и он бы так не оборзел, если бы Алекс с хозяином не отправились на тот свет.

У меня возник план. Я решил избавиться от рыжеусого традиционным способом. Ведь я пять лет считал его трупом, так пусть же он им станет. Видишь, в кого я превратился, Людка? Это тебе не альбомчиками торговать на Невском! Ты скажешь: У тебя сейчас не такое отчаянное положение, как тогда. Отдай этому упырю, что он просит, и начни все сначала. Фига! Я ему ни копейки не должен! Я рисковал жизнью и свободой, и я сыт этим дерьмом по горло! И потом, где гарантия, что через пять лет, в третьем тысячелетии, в восемь тридцать утра, я снова не услышу: "Витя, когда?" Кошмар может преследовать всю жизнь. Так что...

На этом нелепом, бодреньком "так что" щелкнула клавиша диктофона, пленка закончилась. Правда, имелась другая сторона кассеты, но там было Непознанное. "Nevermind", концерт группы "Нирвана" и депрессивный голос Кобейна* как нельзя лучше соответствовал обстановке.

* Курт Кобейн - лидер американской рок-группы "Нирвана". Основоположник стиля "гранж". Покончил жизнь самоубийством в 1994 году - (Авт.).

Виктор улыбнулся. Его скуластое загорелое лицо подошло бы для съемок вестерна, и, как в кино, настроение тут же сменилось, кустистые черные брови нахмурились, на лбу углубились морщины.

- Зачем я это делаю? - продолжал он говорить с выключенным диктофоном. - Убийство еще не совершено, а уже есть два свидетеля. Глупо.

Он сунул кассету в полиэтиленовый пакет и открыл ключом ящик письменного стола. Там хранился "стечкин". Пистолет нужен был для самообороны. На тот случай, если кто-нибудь из знакомых наркоманов вздумает разжиться на халяву его добром. Он даже раздобыл два патрона. Хватит, чтобы попугать и не слишком напугаться самому.

Виктор резко задвинул ящик. Вариант с пистолетом ему не подходил. Кредитор опять назначит встречу в каком-нибудь кафе. Всегда выбирает людные места. И если открыть пальбу, скрутят в два счета.

Он прошел на кухню. На верхней полке буфета стоял маленький пузырек, обклеенный черной бумагой. Его бы он не променял и на трех "стечкиных" с кучей патронов впридачу Чего ему стоил этот пузырек! Как он уговаривал Марка, как стелился перед ним. Отец, наверно, в гробу перевернулся! Майринг был непреклонен. Он решил, что кузену обрыдла вся эта канитель под названием "жизнь". Пришлось колоться, рассказать о "призраке". Прямо Гоголь, ей-богу! Тут уж Марк совсем встал на дыбы. Получается, что брат втягивает его в убийство? Да, получается. А ты как хотел? Кредитор тебя тоже потянет как родственника! (Домашняя заготовка.) Ему все известно о нашем родстве и о твоем материальном положении. (Тоже домашняя заготовка.) Они могут взять в заложники твою жену и детей. (Чистой воды импровизация.) Брат наконец клюнул. Виктор сумел задеть его за живое. Пузырек, полученный через день после этого разговора, грел душу, хотя Марк и бросил на прощание: "Знать тебя больше не желаю!"

Жаль, конечно, потерять кузена, который мог стать настоящим другом. Единственным другом. С друзьями Виктору всегда не везло. Например, а Людмила. Он считал ее самым близким, самым преданным другом, а она сбежала, как последняя б крыса с тонущего корабля. Вернулась к родителям на Вологодчину, несмотря на то что собиралась поступать в университет.

- Решил исповедаться перед убийством, дурак! - произнес он вслух, ставя на место пузырек с ядом. - Исповедоваться надо перед собственной смертью...

Когда она была рядом, Виктор не задумывался о любви, хотя признавался ей в любви неоднократно. Так ведь это само собой. А как уехала, начал тосковать. С женщинами как-то не получалось ни до, ни после. Сколько раз порывался написать Людке письмо, да только сам же стеснялся этих душевных порывов. Времена Онегиных давно прошли. Она, видно, тоже не считала себя Татьяной Лариной.

- На кой хрен ей моя исповедь?! Она все эти годы ничего не хотела обо мне знать! Что же я распелся соловьем?..

Но уничтожить кассету рука не поднималась. Какой-то внутренний голос шептал: "Пригодится".

Виктор безвольно опустился на диван. Закрыл глаза и, как заклинание, стал произносить одну и ту же фразу: "Завтра я его убью", пока не провалился в сон.

В последние дни он засыпал легко и спал подолгу, но на этот раз его разбудил звонок. Звонили в дверь и довольно настойчиво. Так звонят, когда уверены, что хозяин дома. Впрочем, об этом он не успел подумать.

- Будем стоять в дверях или пригласите даму в комнату?

Трудно было поверить, что это не сон. На пороге стояла та самая блондинка из летнего кафе. Сразу вспомнились остановившиеся глаза кредитора, хотя вряд ли того напугала такая красивая девушка, скорее, ее кавалер.