Софи Ханна - Домашняя готика

– Всего одна неделя. Нам не нужны дальнейшие отношения. Мы оба счастливо женаты и не хотим разрушать семьи. Нам обоим есть что терять. Мы родители. Другими словами, никто не ждет от нас никаких тайн или необычных поступков.

Он был прав. Моя лучшая подруга, которая до сих пор живет одна, постоянно твердила, что я слишком правильная и чопорная. А она всего-то и видела пару раз, как я пытаюсь заставить детей есть брокколи или переключаю на другой канал, если на экране кого-нибудь убивают. По ее мнению, я превращалась в унылую клушу, и это меня бесило. А кроме того, я находила этого мужчину – Марка Бретерика – физически привлекательным, особенно после того, как он пообещал, что мы сможем ограничить наше небольшое приключение, как он это называл, днем и ранним вечером, так что я смогу получить свои семь часов сна.

Мы не жили в одном номере. Мы ни разу не провели ночь в одной кровати. Ежевечерне, к десяти тридцати, каждый возвращался в свою постель. Но мы ели вместе, вместе ходили на массаж, вместе сидели в джакузи и вместе нежились в турецкой бане – и, понятное дело, занимались понятно чем.

Однажды вечером, в ресторане, он вдруг расплакался. Беспричинно. Он вскочил и убежал, а вернувшись, попросил меня забыть о случившемся. Я переполошилась, уж не влюбился ли он в меня, но в последующие дни он вел себя как обычно, так что я успокоилась.

Как бы ужасно это ни звучало, я не чувствовала никакой вины за собой. Мне вспоминалась книга, которую я читала подростком, «Цветы для Элджернона», не помню, кто написал [5], но там рассказывалось про умственно отсталого уборщика, который внезапно стал умным. То ли он принимал какое-то лекарство, то ли кто-то ставил над ним эксперимент. Ему это кажется чудом. Он влюбляется и начинает жить полной счастливой жизнью. А потом эффект начинает выдыхаться, и он понимает, что скоро опять станет дурачком, не сможет ясно мыслить и его чудесная жизнь, которую он так любит, закончится.

Вот так и я себя ощущала. Я знала, что у меня всего неделя. И нужно вместить в нее все, чего так не хватало в моей жизни, – отдых, приключения, возможность заняться собой. Но что очень важно – я чувствовала, что, вернувшись домой, буду вполне счастлива. Я ведь была уверена, что муж никогда не узнает, он и не узнал.

А вчера ночью я увидела в новостях человека, которого назвали Марком Бретериком, но это был не он. Возможно, мужчина, которого я встретила в отеле, просто назвался чужим именем.

Но даже если так, он должен хорошо знать семью Бретериков, он ведь мне очень много рассказывал об их жизни. У меня и сомнений не возникло, так можно говорить лишь о своей семье.

Если то, что я тут понаписала, не имеет никакого отношения к смерти Джеральдин и Люси Бретерик, то прошу прощения, что трачу ваше время. Но я никак не могу избавиться от мысли, что мой рассказ может пригодиться. Джеральдин и Люси Бретерик умерли несколько дней назад, муж говорит, что в газетах только об их гибели и пишут. Я-то газет в руки не брала с тех пор, как родился мой первый ребенок. Но если это так, человек, которого я встретила в отеле в прошлом году, наверняка должен знать о случившемся. И к настоящему моменту он наверняка догадался: мне известно, что он не тот, за кого себя выдает. Это может показаться безумием, но вчера кто-то толкнул меня под автобус, и я чуть не погибла. А сегодня меня преследовала красная «альфа ромео», номер YF52 DNB.

К сожалению, не могу сообщить ни название отеля, ни свое имя, ничего, кроме того, что уже сообщила. Если каким-либо образом в процессе расследования вы узнаете, кто я, пожалуйста, пожалуйста, позвоните мне на работу, а не домой, и не рассказывайте ничего моему мужу. Иначе моя жизнь рухнет.

За спиной раздается низкий скрежещущий голос, и я испуганно подскакиваю.

– Я вижу мертвецов!

Отзываюсь нервным смешком и оборачиваюсь.

Оуэн Мэллиш, самый неприятный из моих коллег. Обвисаю на стуле проколотым воздушным шариком. Быстро крутанувшись к компьютеру, сворачиваю файл, лицо у меня горит. Оуэн громко смеется и хлопает себя по коленям, довольный, что напугал меня. Его приземистое пухлое тело, затянутое в узкую зеленую майку и рваные джинсовые шорты, зажато во вращающемся кресле, которое он катает туда-сюда, отталкиваясь волосатой ногой-бочонком.

– Я вижу мертвецов, – повторяет он громче, надеясь развеселить остальных коллег.

С каким бы удовольствием я выдрала его бороденку, волосок за волоском.

Никто не смеется.

Оуэн теряет терпение:

– Что, никто «Шестое чувство» не смотрел?

Бубним, что смотрели.

– Эта баба в новостях – Бретерик. Ну, та, что пришила своего ребенка и покончила с собой, – предвестник несчастья. Особенно для Сэл, не так ли? Стремно-то как!

До чего же у него неприятный голос – будто ему постоянно нужно прочистить горло. Когда Оуэн говорит, слышно, как у него в горле что-то булькает, просто омерзительно.

– Тебя и впрямь ждет несчастье, если не научишься водить, – хихикает он. – Что ты устроила на улице сегодня?

Он оглядывается, приглашая остальных поглумиться надо мной. Как Пэм Сениор вчера, прилюдно разоравшаяся. Наверное, это Оуэн сигналил мне, пока я парковалась перед нашим зданием.

– Извини, – бормочу я. – Просто устала.

– Забудь! – Оуэн хлопает меня по спине. – На твоем месте я бы тоже был не в себе. Знаешь, согласно легенде, если твой двойник умирает, ты тоже умрешь.

– Правда? – Я вымученно улыбаюсь, демонстрируя, что мне его подколки по барабану. Но это не так. Они меня успокоили. Оуэн всегда так предсказуем. Эта чушь про двойников заставляет меня собраться. Ну и что с того, что Джеральдин Бретерик похожа на меня? Куча людей похожа на кучу других людей, и ничего плохого в этом нет.

Я отношусь с симпатией почти ко всем коллегам, но Оуэна Мэллиша искренне не перевариваю. Он мнит себя остроумцем, но все его шутки сводятся к откровенным издевкам. Однажды я позвонила в офис сообщить, что застряла в пробке примерно на час, а он рассмеялся и ответил: «Ага, пораньше-то выезжать надо, когда на дорогах пусто».

Оуэн моделирует осадочные породы, и, к сожалению, мне приходится с ним работать едва ли не над каждым проектом. Он создает компьютерные гидродинамические модели осадочных пород, а я не могу работать без них. Его программы могут рассчитать любое возможное изменение воды или шельфа, естественное или антропогенное, с любым видом осадка, от песка до густой грязи, с любым размером частиц. Меня бесконечно раздражает мысль, что без Оуэна и его программ моя работа была бы гораздо менее точной.

В данный момент мы с ним корпим над исследованием для «Гилсенен Лимитед» – корпорации, которая хочет построить большую охлаждающую установку в устье реки Калвер. Наша задача состоит в том, чтобы рассчитать возможные уровни загрязнения – в случае постройки станции.