Виталий Гладкий - Золото гетмана

К счастью, он не знал, что братья Полуботки таким образом отвлекали капитана от дурных мыслей; им очень не хотелось, чтобы он попытался выведать, что хранится в бочонках. А так и волки сыты, и овцы целы; несколько серебряных монет, перекочевавших в кошелек Майлза, были не в счет.

– Господин капитан, нам нужна ваша помощь, – сказал Яков.

– Все, что в моих силах, джентльмены. – Майлз изобразил легкий поклон.

– Не думаю, что это вас затруднит. – Яков испытующе посмотрел на капитана. – Нам нужен банк Ост-Индской компании. Может, вы согласитесь нас туда проводить? К сожалению, мы не знакомы с Лондоном. Не беспокойтесь, ваша услуга будет щедро оплачена.

«Дьявол! – как молния пронеслась в голове капитана мысль. – Майлз, ты идиот! Как можно было не догадаться, ЧТО находится в бочонках?! ЗОЛОТО! Только оно имеет такой большой вес при маленьких объемах. Чтоб тебе, старый дурень, до конца жизни жрать полову вперемешку с морскими ракушками! А ведь можно было ночью разобраться с этими русскими… Это какая же сумма хранится в этих бочонках?! На всю оставшуюся жизнь хватило бы мне… и Уилкинсу».

Яков с интересом наблюдал за капитаном. Он словно читал его мысли. От этого ему стало смешно и он невольно улыбнулся.

Капитан спохватился, что пауза слишком затянулась, и быстро ответил:

– Да-да, конечно. Я проведу вас, не беспокойтесь.

– Но это еще не все. Судя по разговорам среди команды, после разгрузки судна вы отправляетесь во Францию. У нас нет намерений задерживаться в Лондоне. Нам тоже нужно на материк.

Роберт Майлз замялся.

– М-м… Понимаете, какое дело… – Он запнулся, не зная, что сказать.

– Понимаю, сэр, понимаю… – Яков снова улыбнулся. – Но ваши тайные дела нас не интересуют. Поверьте, мы не будем вам помехой. А в щедрости нашей вы уже убедились. Деньги никогда не бывают лишними…

«Они знают! Они все знают! – Капитан побледнел. – Откуда?! Похоже, кто-то из моих олухов распустил язык… И что теперь? А, ладно! Была не была. Чем я рискую? Ничем. Судно будет идти без груза, высажу их не там, где меня ждут, а неподалеку от Ла-Рошели… И потом, по моим наблюдениям, эти джентльмены не из тех, у кого чересчур длинный язык. А денежки и впрямь не помешают».

– Договорились, – решительно сказал Роберт Майлз. – Готовьтесь сойти на берег.

«Аделаида» входила в порт – знаменитый Лондонский Пул…

Судно бросило якорь неподалеку от здания королевской таможни, напротив ряда серых каменных пакгаузов, принадлежащих компании купцов, торгующих с Испанией и Португалией. На реке под Лондонским мостом стояло мало торговых судов, и «Аделаида» прошла свободно, не лавируя, как обычно. Вода в реке была коричневато-серой, и Андрей поморщился – то ли дело Днепр… Эх!

И, тем не менее, Темза радовала взгляд. На южном берегу реки за обителью Святой Катерины и вдоль Хорсей-Даун (эти названия Полуботки узнали от Майлза, который решил не откладывать договоренность в долгий ящик и сразу приступил к своим обязанностям гида) прямо к приливным отмелям Темзы спускались ряд за рядом кустарниковые изгороди, усыпанные красными и белыми цветами.

Лондон уже вышел за пределы старых городских стен, тянущихся длинным эллипсом от мрачного здания театра «Блекфрайэрс», в котором раньше находился монастырь, до Тауэра, и новые жилища всевозможных видов выстроились, как солдаты в парадных мундирах, вдоль ряда низких холмов; параллельно им образовалась улица Темз-стрит – главная артерия столицы Англии. На ней находились публичные дома, объяснил капитан, посмеиваясь над смутившимися молодыми людьми; этот квартал разврата оканчивался у края воды среди оживленных причалов и доков.

День выдался безветренным, и дым от тысяч лондонских труб поднимался вертикально в небо, занавешивая голубовато-серой полупрозрачной вуалью шпиль собора Святого Павла. Матросы сноровисто спустили шлюпку, в которую погрузили бочки с золотом, сели на весла и, повинуясь указаниям опытного Майлза, поплыли к дальнему причалу, где никак нельзя было ожидать встречи с таможенниками – русским этого очень не хотелось…

Страшные сны и впрямь перестали сниться. То ли помог «спектакль» бабы Дуни с пассами и нашептываньем, то ли свое дело сделали душистые травки, которые Глеб держал под подушкой. Как бы там ни было, но теперь он спал крепко и практически без сновидений. И, тем не менее, тревога где-то в глубине души осталась.

Мало того, ему стало казаться, что за ним кто-то следит. Это ощущение не покидало Глеба, и когда он ехал в машине или шел пешком по улице, и когда сидел в баре или рылся в архивах. Это сильно беспокоило и раздражало Тихомирова-младшего. Он пытался вычислить своего преследователя (если это был один человек), но легче было поймать в ладони солнечный зайчик, нежели заметить слежку.

Все чаще и чаще перед его внутренним взором вставала фигура торговца с «блошиного» рынка. Почему баба Дуня, когда он обрисовал портрет, так сильно разволновалась? Скорее, испугалась, хотя и старалась не подать виду. Кто этот «запорожец»? Уж не Басаврюк ли собственной персоной?

«Ну ты вообще… – разозлился на самого себя Глеб. – Тоже мне, фантаст хренов. Чушь! Объяснение моим душевным переживаниям может быть только одно – накопившаяся усталость. Сколько лет ты, милый друг, не был в нормальном отпуске? Правильно – шесть. Как только лето начинается, рюкзак за плечи – и в “поле”, на раскопки. Которые отдыхом можно назвать, лишь имея богатое воображение. А отец ведь предупреждал… Может, махнуть куда-нибудь на месячишко? Лазурное море, песчаный пляж, пальмы, виндсерфинг, дайвинг, коктейль в кокосовом орехе… И вокруг мулатки, метиски красивые, доступные… Блеск!»

Размечтавшись, Глеб невольно вздрогнул, услышав, как зазудел зуммер, связанный с кнопкой на воротах. Он быстро включил монитор, и на экране высветилось знакомое лицо Федюни Соколкова. Как обычно, тот был в своей неизменной штормовке, старых китайских кедах, – воспоминание о временах «застоя»; впрочем, Федюня с гордостью всем объявлял, что кеды нынче являются последним писком моды – и в потертых джинсах, которые он стирал раз в два года.

Федюня был уникальной личностью. Никто не знал, сколько ему лет. А сам он помалкивал, изображая из себя красную девицу. Есть такие люди, которым и в шестьдесят больше тридцати лет не дашь. К этой категории относился и Федюня. Он был худощав, строен, с лицом молодого хиппи шестидесятых. Это сходство подчеркивала прическа Федюни: его все еще густые, крашеные волосы – увы, их уже посетила седина! – спускались до плеч.

«Специальность» у Федюни была та же, что и у Глеба. Он был прирожденным и весьма удачливым кладоискателем. Иногда Федюня наталкивался на такие находки, что даже Тихомировым, большим спецам в «черной» археологии, было завидно. Он обладал уникальным чутьем. Если Глеб в основном брал «наукой» – рылся в архивах, искал старинные карты и дневники, «листал» странички Интернета, – то Федюня рыскал по «полю» как охотничий пес, надеясь на свой потрясающий нюх на артефакты и удачу. И она его не подводила.