Виталий Гладкий - Золото гетмана

– Ух, ты! – У Глеба перехватило дух от удивления. – В начале двадцатого века это были огромные деньжищи.

– Кто бы спорил… Так вот, некий профессор Рубец в 1908 году собрал родственников Полуботка (их оказалось почти полтысячи) в захудалом уездном городишке Стародубе, и они отправили в Лондон целую делегацию. Но служащие банка, ссылаясь на режим секретности вкладов, не допустили российских наследников гетмана к архивам и банковским документам. С тем они и возвратились в Россию, не солоно хлебавши. Кажись, в 1958 году уже Инюрколлегия СССР через своих английских коллег тоже пыталась разыскать активы Полуботка в Английском банке и казначействе Великобритании, но все попытки остались безрезультатными. «Бэнк оф Инглэнд» и главный казначей сообщили, что никаких сведений на этот счет у них нет.

– Еще бы… – Глеб саркастически ухмыльнулся. – Чтобы англичане выпустили из рук такую кучу бабок – да ни в жысть. Они всю свою историю только то и делали, что под себя гребли. Полмира ограбили.

– Да уж… Ну а потом, уже через восемьдесят лет, тема гетманского золота возникла на сессии украинской Верховной Рады. Авторы запроса заявили, что золотой вклад, хранящийся в Лондонском банке, гетман Полуботок завещал Украине, когда она обретет самостоятельность. Они сделали перерасчет вклада за 280 лет и пришли к выводу, что Англия должна вернуть Украине… 16 миллиардов фунтов стерлингов! «Специалисты» считать чужие деньги тут же определили, что каждый гражданин Украины получит по 300 тысяч долларов. Это позволит ему жить припеваючи до конца своих дней на одни лишь проценты от этой суммы.

– Наши братья-украинцы известные мечтатели…

– Мы от них в этом вопросе недалеко ушли.

– И что дальше?

– А ничего. Все на этом и закончилось. Англия опять сделала невинную физиономию, недоуменно развела руками и ответила: «Извините, ничем не можем помочь. Гуд бай».

– Значит, золото гетмана – это выдумка?

– Я бы так не сказал. Сокровища у Полуботка были, и немалые. Но после его смерти гетманская казна практически оказалась пуста. Дело в том, что во времена Полуботка его личные сокровища и казна составляли одно целое – так было принято. Комиссия нашла лишь несколько мешков мелочи. Куда девалось золото? Это вопрос. Как тебе уже известно, он мучил не только родственников Полуботка, но и Меншикова. Не говоря уже о Петре I, которому деньги для его грандиозных планов и свершений всегда нужны были позарез.

– У тебя есть какое-нибудь предположение на сей счет?

– Намекаешь на заявку Федюни? Не знаю, не знаю… Все может быть. Ведь существуют и иные версии о местонахождении наследства Полуботка. Одна из них напрашивается в первую очередь: сокровища где-то закопаны или спрятаны в кладке одного из многочисленных домов гетмана. Должен тебе признаться, что наш дед Данила искал золото Полуботка еще в советские времена. Он у нас, как и Федюня, был романтиком… – Николай Данилович задумчиво улыбнулся. – В общем, у деда вышел облом, и он больше никогда к этой теме не возвращался. Мало того, дед и мне запретил соваться в Чернигов. Уж не знаю, почему. Намекал на нечистую силу, но, я думаю, он просто запугивал меня в воспитательных целях.

Услышав про нечистую силу, Глеб вздрогнул. Ему почему-то сразу вспомнились его кошмарные сны и старик-«запорожец».

– Однако есть и другая легенда, – продолжал отец. – Будто бы у Полуботка был незаконнорожденный сын, самый любимый. Опасаясь преследований за грехи отца, он ушел в леса и стал разбойником. Его шайка грабила помещичьи усадьбы, торговые обозы, монастыри, церкви и крестьянские дворы. Добычу разбойники свозили в глубокие овраги и землянки. Награбленные сокровища закапывали, прятали в тайниках – в основном по берегам рек. Вроде бы этот незаконнорожденный сын гетмана и спрятал бочонки с отцовским золотом. Местоположение тайника он не выдавал никому, не доверяя даже ближайшим сподвижникам. В конечном итоге сын Полуботка погиб, и разбойничья шайка, оставшись без предводителя, распалась. Ну а гетманские сокровища, как гласит легенда, до сих пор лежат в земле, дожидаясь своего часа.

– Значит, есть надежда…

– Сынок, надежды юношей питают. А тебе уже тридцать. Взрослый мужик. Конечно, если хочешь съездить на экскурсию – пожалуйста. Чернигов красивый город. Тихий, спокойный, зеленый, есть памятники старины. Ну а что касается басен Федюни, то не очень верь этому краснобаю. Он много чего может наговорить. А вот парсуна и впрямь вещь весьма любопытная. Нужно присмотреться к ней повнимательней.

Николай Данилович взял в руки медальон, повертел его так и эдак, и вдруг его лицо закаменело. Это был признак большого волнения. Он даже побледнел. Не говоря ни слова, Николай Данилович вскочил и, кивком головы позвав сына за собой, выбежал из кухни, которая в доме Тихомировых служила и столовой. Удивленный Глеб последовал за отцом.

Тихомиров-старший заскочил в свой кабинет и включил компьютер. Пощелкав клавишами, он вывел на монитор несколько изображений – сканов картин – и взволнованно сказал:

– Смотри. Никого не узнаешь?

На картинах был изображен украинский казак в годах. Притом явно не простолюдин, судя по богатой одежде. Скорее всего, это был полковник, потому что на одной из картин был нарисован стол, а на столе пернач – знак полковничьей власти.

– Неужто не узнал? – Николай Данилович от нетерпения барабанил пальцами по столу.

Глеб уже хотел ответить отрицательно, но тут его словно током ударило – казак на цветной картинке был как две капли воды похож на того, что изображен на медальоне!

– Наконец дошло до тебя… – Николай Данилович довольно заулыбался. – Знаешь, кто это?

– Откуда?

– Перед тобой бывший черниговский полковник, а затем наказной гетман Левобережной Украины Павел Полуботок!

Глеб так и сел на диван. Гетман Полуботок! Медальон найден в подземелье… В Чернигове! А что, если Федюня прав?

Солнце каталось по безоблачному небу, словно большой маковый корж, только что вынутый из горячей печи. Начало лета выдалось знойным, и луга в низовье Днепра быстрее, чем обычно, покрылись цветочным ковром. Под жаркими солнечными лучами молодые листья на деревьях стали как лакированные, а вода в речных заводях к вечеру становилась, будто парное молоко – теплой и шелковистой.

На левом берегу Олешковской Конки [75]  Конка – левый приток Днепра; в зависимости от прилегающих к ней селений, речка носит разные названия: Олешковская Конка, Кардашинская Конка, Казачелагерная Конка, Конка Фролова озера – напротив реки Тягинки, Подпольная Конка, Подстепенская Конка и др. , которая впадает в Днепр, беглыми казаками-запорожцами был устроен перевоз. У примитивной пристани плескались на легкой волне дуб [76]  Дуб – парусное грузовое судно длиной до 20 м; дуб набирался из вершковых досок и имел до 10 бабаек (сидений для гребцов). , перевозушка – весельная лодка поменьше и поплоше, и паром – большой плот, на котором переправляли с одного берега на другой телеги и мажары [77]  Мажара – большой чумацкий воз. . На берегу, рядом с пристанью, перевозчики соорудили две мазанки, и теперь они своими белеными стенами издали напоминали две ромашки, невесть каким образом выросшие на песчаных барханах.