Виталий Гладкий - Золото гетмана

– В чужой монастырь со свом уставом не ходят, – мрачно ответил Гамалея. – Не сладка судьба изгнанников…

– И валы оборонные нельзя выше двух метров возводить. И пушки хан запретил на валы ставить. Чтоб его черти колотили! Казаков вольных за слуг держит!

– Неужто казачки татар втихомолку не шарпают?

– Бывает… – Тетеря грустно улыбнулся. – Только за это Кошу приходится дорого расплачиваться: на Сечь после каждого такого нападения прибывают татарские мурзы и принуждают кошевого платить втрое большую сумму, чем стоит отнятое у татар добро.

– А много ли на Сечи народу?

– На сегодня тысячи полторы. Не больше.

– Не густо…

– Так ведь что тут товариществу делать? Вишь, какая природа – пески кругом и солончаки. В Сечи постоянно живет холостая молодежь да старики бессемейные – голытьба, которой некуда приткнуться. Кто побогаче, те проживают на хуторах, кто немного беднее – большей частью обретаются в бурдюгах [81]  Бурдюг – примитивное казацкое жилище – землянка или полуземлянка. В его основе была прямоугольная яма глубиной 1—1,5 м, в которую по углам вкапывались столбы, а между ними ставился плетеный из хвороста каркас. Бурдюг обмазывался глиной и иногда белился известью. Крыша укрывалось камышом, а сверху часто накладывался грунт. В бурдюге летом было прохладно, а зимой хорошо сохранялось тепло от примитивной печи-каменки. и зимовниках, которые стоят по Самаре и по Бугу. Там можно и огород свой иметь, и сад посадить, и пасеку завести. И вообще, эта новая Сечь только потому считается наследницей Запорожской, что мы имеем кошевого атамана и храним военные клейноды…

Их беседу неожиданно прервал резкий свист. Гамалея обернулся, и увидел, что на другом берегу Конки гарцует на добрых конях небольшой татарский чамбул [82]  Чамбул – отряд, конный разъезд в степи. . Судя по богатой одежде одного из крымчаков, скорее всего, какого-то важного ханского чиновника, это были его телохранители.

– Клятые басурмане! – выругался Тетеря. – И пообедать спокойно не дают православному люду. Хлопцы, идите на переправу. Да язык там попридержите! А то могут укоротить. У них это быстро.

– Та знаем, батьку…

Перевозчики погнали паром к противоположному берегу, а Гамалея быстро мигнул беглецам. Они сразу поняли его безмолвный приказ, и в мгновение ока все огнестрельное оружие было спрятано в небольшом стожке сена рядом с навесом. Кони казаков уже стояли позади мазанок у коновязи, где в тени чахлых деревьев жевали жесткую траву вместе с низкорослыми степными лошадками перевозчиков. Хорошо зная нравы крымчаков, Мусий не хотел, чтобы у татарского бея возник соблазн присвоить чужое добро. А ружья и пистоли у казаков были новыми и очень дорогими. Не говоря уже о лошадях.

По пути в родные края беглецы распотрошили обоз английского купца. Они захватили не только целую кучу дорогого оружия, но и несколько превосходных английских жеребцов, которых называли «берберами». В жилах этих коней текла кровь арабских скакунов, поэтому по скорости и выносливости им мало было равных. Разве что чистокровные дончаки могли составить им конкуренцию, но они были по карману только казацкой старшине и зажиточным казакам.

Татарский бей лишь мельком взглянул на казаков, вопреки опасениям Мусия. Видимо, спешил. А может, опытный военачальник просто не хотел нарываться на неприятности, сразу определив по внешнему виду Гамалеи и беглых казаков, что перед ним опытные бойцы, способные оказать его телохранителям серьезное сопротивление. Вскоре о чамбуле напоминала лишь пыль, поднятая копытами татарских коней.

– Калга-султан [83]  Калга – титул второго по значимости после хана лица в иерархии Крымского ханства . Должность калги была учреждена третьим ханом Крыма Менгли I Гераем . Каждый хан при вступлении на престол назначал калгу – почти всегда из числа своих братьев, сыновей или племянников. Поскольку эту должность занимали только княжичи из ханского рода Гераев , именовавшиеся в Крыму султанами, по отношению к ним часто использовалось название «калга-султан». Резиденцией калги был г. Акмесджит (ныне Симферополь ). , – сказал Тетеря. – Второе лицо после хана. Что-то он зачастил в нашу Сечь… Нутром чую – не к добру это. Все обихаживает кошевого.

– У вас кошевым по-прежнему Кость Гордиенко?

– А то кто ж… – Тетеря скорчил кислую мину. – Все мудрует, хочет и здесь полной свободы – как было в старой Сечи. Да только хан не позволит нам развернуться в Олешках как дома. На чужом пиру и сдобная пампушка горше полыни.

– Это да…

– Вы на Сечь или как? – осторожно поинтересовался Тетеря.

– На Сечь. Будем проситься в товарищество.

– И правильно. Такие казаки, как ты, Мусий, и твои хлопцы, на Сечи нужны. Проситесь в курень к Ивану Гусаку. Он правильный человек. Да что я говорю! Тебе ли не знать Ивана.

Гамалея скупо улыбнулся и ответил:

– Как не знать…

Тетеря лукаво прищурился и негромко молвил – так, чтобы не слышали казаки, которые уже поднялись из-за стола и раскуривали в сторонке свои трубки:

– А хорошо вы погуляли с Иваном в Подолии [84]  Подолия – земля между Днестром и Южным Бугом. С XIII века Подолия находилась под оккупацией сначала татар, затем Литвы, а с XVI века – Польши. Возвращена России только после раздела Польши в 1793 году. . Польские паны до сих пор зубы на вас точат.

– С казака беда, как с гуся вода. Пусть шляхта точит. Пока их не выбили.

– А пора бы…

– Старый греховодник! Ты на что меня подбиваешь?

– Казачки совсем без дела истомились. Обнищали, дальше некуда. Кто ж еще, как не ты, может собрать ватагу и повести в поход на ляхов? И я бы пошел. Ей-ей! Правая рука у меня добрая, не забыла, как саблю держать. Я и кулеш буду для всех варить, и в дозоре постою, потому как все равно мало сплю. Возьмешь?

– Опанас, не искушай! Цыпленок еще в яйце, а ты уже хочешь кинуть его в борщ.

– Я что, я ничего… – Тетеря расплылся в довольной улыбке.

Если Гамалея так говорит, значит, что-то держит в уме. Старый Опанас слишком хорошо знал Мусия. Трудно было поверить, что тот прибился в Олешковскую Сечь лишь для того, чтобы дожить до своей кончины беззаботно и в полном покое…

Василий жадно вглядывался в стены Сечи, которые приближались с каждым шагом коня. Лошади беглецов все порывались перейти на рысь, словно чуяли, что скоро им предстоит длительный отдых, но казаки придерживали их, чтобы насладиться зрелищем, волнующим душу каждого запорожца.

Сечь! Родной дом, колыбель запорожского казака! В Сечи и дым костров, что утренний туман, не выедает глаза, и дышится легче, и простая непритязательная еда кажется панским застольем. А уж горилка какая! Нигде в мире такой забористой не сыщешь. Она не пьянит, она веселит. Выпьет казак – и горе ему не беда, и жизнь кажется не такой уж и короткой, как на самом деле, – возможно, до первого боя.