Ольга Лаврова - Мафия

И такая вырывается боль, что наступает пауза. Затем Пал Палыч окликает:

- Сева, - и показывает, чтобы вывел женщину. - В соседнюю комнату.

- Крепко припугнули, - вздыхает Томин.

- Не понимаю, как вы работаете, товарищ полковник! - восклицает Курков. Удивительное у вас свойство: кто не хочет, того вы не допрашиваете! Да мы без Тушиной вообще можем не выйти на их трест!

- В том и загвоздка, Курков, чтобы она захотела дать показания. Заставить ее нельзя.

...Продолжение допроса происходит в большом кабинете, где на стене укреплен киноэкран.

- Мы покажем вам некоторые документальные съемки, - объясняет Знаменский. - Начали! - командует он, обернувшись к противоположной стене.

Сменяют друг друга фрагменты съемок, сделанных сотрудниками МВД и врачами-наркологами. На экране опустошенные люди-тряпки в наркотическом трансе. Остекленевшие глаза. Потухший разум. Другие буйствуют, катаясь по полу, воют с закатившимися белками.

Проходит галерея пожилых, дряхлых людей. Но называется их подлинный возраст - это юноши и девушки. Наркотики вызывают стремительное старение, буквально в несколько лет.

Еле двигаются от бессилия и ползут по стенке девушки - недавние наркоманки. Не могут сами открыть дверь, за них это делает медсестра. Не могут говорить - шепчут.

И наконец, дети наркоманов. Мучительное уродство. Укрупненные планы безнадежных идиотов.

Тушина всхлипывает, еще раз и, не удержавшись, рыдает в голос...

- Кто они? - спрашивает Знаменский, когда чувствует, что женщина способна отвечать. - Кто вас заставил?

- Я так мало знаю... совсем мало...

- Рассказывайте все, что помните. - Он включает магнитофон на столе. - С мельчайшими подробностями. Упоминание какого-либо места. Внешность. Одежда. Стиль разговора... Цвет машины, первая буква номера. Любая обмолвка в разговоре с вами. Понимаете?

- Да... Я постараюсь.

Коваль шагает по вечерней набережной Яузы. Приостанавливается посмотреть и подышать. Сзади то ползет, то останавливается его "Волга".

С другого берега через горбатый мостик переходят трое парней лет шестнадцати-семнадцати в одинаковых курточках. Сбегают по ступенькам навстречу Ковалю. На машину они внимания не обращают. Кто когда выскакивал из машины, чтобы уберечь от неприятностей одинокого пешехода?

Традиционное начало:

- Дядя, дай закурить.

- Не курю, племянник.

- Он не курит и не пьет, здоровье бережет.

- Старое дерьмо.

Коваль вынимает руки из карманов, парни - финки, но тут налетают "псы". На ошеломленную шпану наставляют пистолеты, командуют:

- Бросай лезвия!

Финки падают на асфальт. Черная "Волга", вооруженная охрана... понять, с кем столкнулись, парни не могут и на всякий случай лепечут:

- Товарищ генерал... ошиблись...

- Не лезьте, - цыкает на "псов" Коваль, короткими ударами сбивает двоих парней с ног, приказывает: - На колени!

Те повинуются.

- А ты мочись на них. Не понял? Пис-пис-пис... Выше! За шиворот, на голову!

И пока третий справляет малую нужду на своих приятелей, отчеканивает:

- Чтоб я вас здесь больше не видел. Здесь Я хожу!

У Вероникиной двери он нашаривает в кармане ключ - на отдельном кольце с брелком. Отпирает.

На полу в коридоре, раскинув рукава, лежит платье, перчатки почему-то валяются, туфли.

Коваль переступает через них, удивляясь непривычному беспорядку, входит в комнату.

Вероника сидит перед туалетным столиком и раскрашивает лицо. С криво подведенными чуть не до висков глазами, с ярким пятном рта - оно похоже на маску.

- Здравствуй, малышка.

Она поворачивается к нему на пуфе:

- Я одинокая кукла Ника. Хотите познакомиться?

Полагая, что это очередная игра, Коваль раскланивается:

- С такой ослепительной девушкой? Весьма счастлив!

- Вот я тебя и обманула! - неприятно хохочет Вероника. - Ты меня не узнал! А я тебя зна-аю.

- Ну и ладно, хватит. Умойся.

Но она снова отворачивается к зеркалу.

- Я сегодня одна. Никого не слушаюсь, - и неверным движением опрокидывает флакон духов.

- Ты пьяна? - поражен подозрением Коваль.

- Не-ет, - хитренько тянет девушка, как ребенок, ждущий, чтобы угадывали дальше.

- Что с тобой? - Иное подозрение, куда страшнее, берет его.

Он подходит, как по воде, поднимает руку Вероники. На сгибе у локтя свежий след укола. И бесспорные следы нескольких прошлых!

- Колешься?!

- А что... так веселей, а тут ску-учно... У него дела... дела, зачем?.. Он сегодня не придет.

Она делает несколько танцевальных па, подпевая вместо аккомпанемента.

Расслабленно падает на диван, смеется.

- Мне хорошо. Давай познакомимся.

Коваль встряхивает ее за плечи:

- Ника! Ты узнаешь меня? Ника!

Сознание ее на миг немного проясняется.

- Д-а... Здравствуй.

- Ты понимаешь, что ты сделала? Ты же станешь ходячим трупом! И я должен это видеть?

Но она уже снова во власти дурмана.

- Нет, он не придет. Я красивая кукла Ника.

Возбуждение постепенно покидает ее.

- Это его подарки... Я все выкину... - бормочет она, растягиваясь на диване.

Если бы Коваль умел плакать - он бы плакал. Но он только говорит через силу:

- Ты для меня была... в этом грязном мире... ты одна.

- Я всегда одна, - сонно доносится с дивана.

Коваль долго молчит.

Наконец, стоя над Вероникой, подводит итог:

- Тебя больше нет. Это не ты. Та спит беспробудно.

И он уходит.

Наутро он сажает Веронику в машину. О вчерашнем ни слова. Она слегка тревожится, но старается это скрыть.

- Куда мы едем?

- Я хочу представить тебя маме.

Веронике странно, о матери Коваля никогда не было речи.

Машина трогается, вторая - в некотором отдалении.

- Ты вчера не был? Я так спала, ничего не слышала.

Это проверка, она не уверена, что все помнит.

- Я был занят.

- А где живет твоя мама?

Коваль молчит. То, что они подъезжают к кладбищу, тоже странно, но, привыкнув подчиняться Ковалю, девушка покорно идет рядом.

У могилы матери Ардабьева Коваль задерживается и, поколебавшись, кладет на нее одну из трех гвоздик, которые несет.

К своей матери приходит с двумя цветками, заменяет ими прежний почерневший букетик.

- Мама, прости, одну твою гвоздику я отдал другой матери. Я чувствую, с ее сыном что-то неладно... А это Ника. Вероника. Я привез ее с твоей родины. Из Касимова. Она похожа на тебя. Как чистый родничок... Но ты все знаешь. Придется расстаться.

Вероника все поглядывает то на него, то на памятник: ей то ли смеяться впору, то ли плакать. Но не решается прервать медленный монолог Коваля.

- Я теперь долго не приду. Ты поймешь...

Коваль делает шаг назад, надевает шляпу.

У ворот Вероника нарушает молчание:

- Странно... но здесь красиво...

- Помолчим до дома, - останавливает ее Коваль.

...Туалет дискотеки.