Ольга Лаврова - Пожар

- Не за что, правы. Итак, Стольникова, не случись пожара - вскрылась бы недостача?

- Если б Ленка моего... то есть народного, - смешавшись, поправляется она, - не вернула... и не подбросила от себя, что обещала...

Знаменский вопросительно оборачивается к Уваровой.

- Сказать все можно! - притворно негодует та. - Тут следствие! Факты нужны!

- Факты есть. Вот Томилин пригляделся повнимательней: маркировку на ящиках сверил, даты поступления. И обнаружил у вас многое со склада Стольниковой. Это раз. Второе: эксперты, что работали на пожарище, недосчитались именно этих товаров. Третье: Константин Бугаев признал, что возил грузы со склада на склад. Достаточно?

Уваровой достаточно - молчит, нервно сплетая и расплетая пальцы.

- А теперь, Стольникова, объясните вкратце причину вашей ссоры.

- Когда вы сказали о поджоге, я сразу поняла - только она! Вторую такую злыдню поискать! - Хотя женщина, естественно, повторяет уже говоренное прежде, но опять волнуется до слез.

- Почему она? - призывает ее к точности Пал Палыч.

- Набрала целых две машины чего подороже и держит! А у нас ревизия на носу. Звоню: вези, мол, пора. Ладно, говорит, заскочу к концу дня, условимся... Мы с Женей сидим, пьем чай, является. Что вы, говорит, девочки, тревожитесь, завтра все пришлю! И зачем-то рысцой на склад. Посмотрю, говорит, что у вас есть. Сейчас-то я соображаю зачем! А тогда подумала - вот завистная!..

- В руках Уварова что-то несла?

- Сумку... такую полухозяйственную, на молнии. Мне бы глаз не спускать, да разве придет в голову?! Я во дворе тогда стояла, но видела - везде она совалась! И в тот угол тоже!

- Все врет! Все врет! - вскрикивает Уварова.

- И больше ничего не скажете?

- Ни-че-го!

Пал Палыч поочередно придвигает женщинам протокол:

- Распишитесь... Распишитесь... Николай Александрович, прошу прислать конвой за Стольниковой, - просит он Томилина.

- Хорошо. Я пойду, если не нужен.

Знаменский кивает. Томилин выходит. Спустя короткое время появляется конвойный. Стольникова поднимается.

- До свидания, Пал Палыч... Будь ты проклята! Змея! - напоследок кидает Стольникова и скрывается за дверью.

Знаменский достает отдельный бланк для допроса, заполняет "шапку".

- Давайте все же поговорим.

Уварова молчит.

- Вы систематически занимались хищениями. Это вы теперь признаете?

- Да, - мрачно отзывается Уварова. - Признаю.

- Вас ожидает лишение свободы. Это вы тоже понимаете. К чему же упорное запирательство в вопросе о поджоге?

- Хотите, чтобы я перестала бороться?

- Хочу, чтобы вы оценили цепь косвенных улик. При инвентаризации у вас выявлены немалые излишки. Их происхождение - сгоревший склад. Так что мотив поджога убедительный: присвоение товаров на весьма круглую сумму. Дальше. Кроме показаний Стольниковой, есть свидетельство одной из кладовщиц. Она заметила, как вы выходили из-за ящиков с посудой, отряхивая ладони. Именно оттуда, где возник пожар.

- Еще не доказательство, что я его устроила!

- Но даже известно, как вы это сделали, Елена Владимировна, - вкрадчиво говорит Пал Палыч. - Вы принесли в сумке бутылку с бензином и свечу. Зажгли ее с тем расчетом, чтобы разгорелось не сразу. - Знаменский не торопится и наблюдает за ее лицом, выдающим изумление и растерянность. - Потом ловко подсыпали сторожу в термос снотворного. Выждав время, приехали еще посмотреть на пожар и убедиться, что сработало!.. Видите, все правильно. Женщина вы неглупая, должны признать свое поражение.

- Глупая, умная - немолодая, вот что!.. - почти шепчет Уварова. - Снова сидеть - век кончен... - Помолчав, поднимает голову, говорит жестко: - Ну, допустим, я подпалила. И что? Да гори оно хоть все ярким пламенем!

- Откуда такая озлобленность?

- А судьба меня, гражданин следователь, не ласкала, не баюкала... не то что некоторых... Хотите послушать, откуда змеи берутся? - с вызовом спрашивает она.

- Всегда стремлюсь понять.

- Вот-вот, понимайте. Была девчонка не хуже других. Кончила товароведческий, показалось - скучная работа. Устроилась в такси. Вроде жизнь наладилась: замуж вышла за трезвого, жилье получили, сына родила. - Уварова исповедуется не покаянно - ожесточенно. - А рухнуло все в один миг. Пассажир в аэропорт. "Гони, - говорит, - опаздываю! Накину тридцатку!" Тогда для меня это деньги были. Погнала. Сто, сто двадцать, пошла на обгон. Перевернулась. Он насмерть, мне после больницы - срок. Дальше - лучше. Освободилась, приезжаю домой. Узнаю: муж со мной, с осужденной, развелся, с площади выписал, в квартире новая хозяйка. Выпихнули мне на лестницу чемоданчик с барахлом. "Ребенок?!" - спрашиваю. Простудился, говорят, умер. Как только пережила... Достала старый товароведческий диплом, пошла по объявлениям, где "требуются". Поступила на самую низовую должность. И год за годом прогрызалась в начальницы. И остервенилась, да, остервенилась. Зато прогрызлась... А на промтоварах сидеть да нитки не взять... Э-эх, гражданин следователь... жизни вы не знаете, какая она есть!..

- Я знаю, какая она должна быть, - говорит Пал Палыч после паузы. - И еще знаю: жизнь такая, какой ее делают сами люди!..

Кибрит и Знаменский встречаются на лестнице Петровки, здороваются.

- Ну, отмылась от сажи?

- Не говори! До сих пор в горле першит. Как у тебя?

- Помаленьку.

Рядом возникает Томин:

- Привет! Паша, я тебе обзвонился!

- А что?

- Начала раскручиваться вот такая, - поднимает большой палец, криминальная история! Просто создана для нас с тобой! И Зинаиду примем, если попросит.

- Еще куча работы с пожаром, - говорит Знаменский.

- Паша, не будет тебе прощения, если откажешься!

- Ладно, созвонимся.

Знаменский направляется к себе для последней беседы с Гуторской, утерявшей ныне всю свою заносчивость.

- Стольникова созналась - очередь за мной. Этого вы ждете. И видите во мне главную преступницу! - обреченно говорит она.

- Ангелом я вас не считаю.

- Не могу найти слов... и, очевидно, бесполезно... но я невиновна! Ни в пожаре, ни в недостаче! Клянусь вам!

- Чем? - вдруг заинтересовывается Пал Палыч.

- Что?

- Чем клянетесь?

- Чем угодно!

- "Чем угодно"... Не впечатляет, - непонятно для Гуторской хмыкает Пал Палыч.

- Я знала, что не поверите!

- Как раз верю. Подозрение в поджоге с вас снято. Известно также, что в хищениях вы участия не принимали. Стольникова решительно все берет на себя.

- Дуся... спасибо ей!.. - вырывается у Гуторской теплая нота.

- Но переброски между базами не были для вас тайной. Как же назвать вашу позицию?

- Я не вмешивалась... не хотела связываться... К Дусе поступал дефицит, на мою половину - что попроще...

- И жили со спокойной душой! Не люблю читать мораль, Евгения Антоновна, но вам скажу. Наверно, каждое второе преступление было бы невозможно - просто невозможно! - без таких вот людей, которые "не желают связываться"!.. А еще на вашей совести Стольникова. Удивляетесь? Ведь вы умная, волевая женщина. Вы имели на нее влияние. Но презирали - за легкомыслие, небогатый интеллект, за этого Костю. На ваших глазах Уварова втягивала ее в махинации! Пытались вы бороться, спасти?.. - Секунду-другую ждет ответа и подытоживает: - Нет, умыли руки!