Ольга Лаврова - Шантаж

В процессе "размышлений" возникло и еще одно непривычное чувство: хоть маленького, частичного превосходства над Приезжим. Все-таки провинциал, Москва для него - лес темный. Все-таки держится за меня. Да-а... Так, значит, страховка. Нужна страховка...

Приезжий тоже размышлял. В трудные минуты он соображал быстро и находил, как правило, нестандартные решения. Перебрав несколько вариантов, выбрал, по его мнению, лучший. Не самый благоразумный. Даже авантюрный. Вариант наглый, стремительный, рожденный приисковой выучкой и природным коварством.

- Значит, говоришь, взяли вчера днем, барабанщик? Авось успеем. Пошли.

* * *

В течение последующих часов Чистодел наблюдал за своим спутником с отвисшей челюстью: уму непостижимо, что за человек! Ведь живет (однажды обмолвился) чуть не за полтыщи километров от Колымской трассы. В Магадане-то (который Чистоделу рисовался беспросветным арктическим захолустьем) - и в том бывает наездами. Откуда ж подобные таланты и повадки?!

Для начала Приезжему понадобилась уединенная телефонная будка и несколько монет.

Он набрал 02 и солидно представился:

- Ювелирторг беспокоит. Не подскажете телефончик в отдел экспертиз?

Чистодел аж вспотел, стоя рядом "на часах", - Приезжий сам на Петровку нарывается!

- Спасибо, записываю. (Это для достоверности: при его занятиях все должно записываться в голове).

"НТО зовется", - пробормотал он, крутя следующий номер, и сменил голос. Теперь начальственный басок смягчал некоторый трепет перед серьезным учреждением.

- НТО? Это я говорю с секретарем?.. Очень хорошо. Извините, что беспокою, но тут вот какое дело: у нас в золотоскупке забрали весы... по делу Миркина. Так вот следователь Знаменский просил еще разновески привезти... Ну да, с каким экспертом мне связаться?.. Кибрит? Фамилия такая?.. Ага, понял. Хорошая фамилия. А имя-отчество?.. Спасибо, всего доброго.

Следующий шаг был тоже прост. При столь редкой фамилии он обошелся Приезжему в плитку шоколада и три-четыре обольстительных улыбки. И - вопреки правилу не выдавать адресов без года и места рождения разыскиваемых скучающая девица в киоске "Мосгорсправки" аккуратненько написала ему домашний адрес Зинаиды Яновны Кибрит. (На Зиночкину беду в адресных картотеках отсутствовали только данные на оперативных сотрудников милиции и начальство). Прочтя адрес, Приезжий скомкал бумажку, бросил под ноги и махнул проезжавшему такси.

- Сразу еду.

- Я с вами? - почтительно осведомился Чистодел.

- Да, ты при мне. Пригодишься.

- Может, вперед покушаем?

- Мандраж, что ли?

- Да ведь рискованно. Сами на рожон...

- Дурак ты, барабанщик. Петлю надо рвать, пока не задушила.

* * *

Звериное чутье у Приезжего. Именно о связях Миркина и беседовали сейчас на Петровке. Перед Токаревым стояло двое весов.

- Эти изъяты дома, эти - на рабочем месте Миркина. За каждым оценщиком закреплены свои, - объяснял он Зиночке Кибрит.

- Не забудьте протоколы изъятия, я должна сослаться на них в акте. Пал Палыч, как он перескочил из газетных киоскеров в скупку?

- Пока не признается.

- Ювелирные курсы кончил, я проверил, - сообщил Токарев, роясь в бумагах. - Но что любопытно: кончил загодя, до того, как стал торговать газетами.

Знаменский секундно поразмыслил.

- Ясно.

- А мне - нет, - Зиночка ловко упаковывала весы.

- Да ведь киоск-то где - в Столешниковом. Очень удобно завести связи с перекупщиками, обрасти клиентурой.

- Глупа, - вздохнула Зиночка. - Значит, рабочие весы я проверяю на точность, верно?

- Да, - Токарев отыскал требуемые протоколы. - Вдруг обвешивал.

- А изъятые дома - на следы золота.

- И кремния, Зиночка, - добавил Знаменский.

- О! - удивилась она.

Кремний - спутник шлиха, то есть золота-сырца. О подобной возможности Знаменский с Токаревым не говорил, так что тот тоже выразил удивление:

- Однако... какие, собственно, основания?

- Да, собственно, никаких, - развел руками Пал Палыч.

- Раз никаких - это серьезно. Это интуиция! - заявила Зиночка.

У Токарева вырвался недовольный жест: он предпочитал твердую почву фактов, а интуицию относил к области гаданий и домыслов.

Зиночка присела на край стола и провела с Токаревым воспитательное мероприятие: рассказала об удивительном чутье, проявленном однажды Наполеоном.

Император имел обычай по утрам просматривать столичную полицейскую сводку. В перечне разнообразных, в том числе, надо думать, и серьезных происшествий императорский взор выхватил почему-то краткое упоминание о задержанном накануне бродяге, которого полиция еще не удосужилась допросить.

- Привести ко мне! - внезапно распорядился Наполеон.

И вот заурядный тогдашний "бомж" прямо из грязной каталажки без всяких объяснений был представлен пред императорское лицо.

- Ну? - произнес Наполеон.

Ситуация не позволяла "бомжу" испытывать ни малейших иллюзий. Государь все знал. Уж неведомо какими путями, но проведал он, что мнимый бродяга заслан в страну оппозиционной эмиграцией; что в столице есть у нее многочисленные сторонники; что готовится восстание, призванное свергнуть и физически уничтожить Наполеона.

И вот Наполеон произнес:

- Ну? - вероятно, достаточно царственно и внушительно.

А в сущности, что еще мог он сказать при полном отсутствии информации? Стоило, к примеру, заикнуться об имени бродяги, цели его прибытия в Париж - о чем угодно - и разговор сбился бы на частности и сразу обнажил государеву несостоятельность.

Однако он произнес лишь грозное и всеобъемлющее:

- Ну? (Маленький шедевр интуиции).

И заговорщик, совершенно убежденный в осведомленности государя, глобально повинился, выдав имена, явки, планы, даты. Переворот был сорван.

- Это достоверно? - недоверчиво осведомился Токарев.

- Строго исторический факт.

- Любопытно... Но то все-таки Наполеон...

Знаменский понимал, что Токареву сейчас достанется, Миша же от гневного наскока Кибрит безмерно растерялся. И, когда она замолкала, чтобы перевести дыхание, втискивался в паузу с бормотаньем: "Уважаемая Зинаида Яновна... позвольте, я не хотел... Разумеется, Пал Палыч не ниже Наполеона... я отнюдь не имел в виду... совершенно верно, даже выше... вполне возможно... в своем роде..."

- Ой, опаздываю! - вскрикнула Зиночка, глянув на часы, и, одарив ясной улыбкой хохотавшего Пал Палыча, кинулась вон.

* * *

Жила Кибрит с сестрой, ее мужем и их двенадцатилетним сыном Сережей. Пятым членом семьи числился косматенький веселый песик Рикки.

Так как у сестры было ночное дежурство в госпитале, Зиночке предстояло накормить и загнать спать племянника. Последнее давалось нелегко - это не Мишу Токарева отчитать. Раньше помогали сказки, но года полтора назад Сережка их отверг и теперь требовал от тети Зины историй "про преступников". И она - куда денешься - сочиняла истории, напропалую идеализируя действительность.