Александр Звягинцев - Швейцарские горки

— Вы же все знаете… Поэтому какая разница как она ушла из жизни. Главное то, что было потом… А потом… потом все было именно так или почти так, как вы описали…

— И все же… Кто с вами работал?

— Он представился мистером Доусоном… Благодаря ему, меня освободили из-под стражи, а потом и дела наших фирм пошли в гору. С нами заключали контракты, о которых раньше нельзя было и мечтать…

— Но это было еще до того, как Абрамов стал министром?

— Да.

— А ваш арест за махинации с деньгами, которые выделило американское государство? И суд потом?

— Для меня самого это был удар грома.

— Абрамов уже был министром?

— Был. Разумеется, он передал свои акции в управление своей второй жене, но…

— Но это был удар и по нему?

Сухоцкий кивнул:

— В значительной степени.

— Когда вы поняли, что контракты, которые вам предоставили, ваш арест, суд, освобождение — это все звенья одной операции, целью которой был Всеволод Андреевич Абрамов?

— В какой-то момент…

— И что вы решили делать? Сдавать своего учителя и покровителя дальше?

— Я решил жить. И увидеть, что будет дальше. К тому же Женя… Мои чувства к ней превратились уже в какое-то наваждение, каждая встреча оборачивалась мучительным восторгом…

Ледников бросил быстрый взгляд на Женю. Она слушала, прикрыв глаза.

— Видите ли, я видел, что Всеволод Андреевич стал целью каких-то серьезных игр, которые затеял Доусон. Я мог отказаться в них участвовать, но тогда меня просто уничтожили бы, а операция «министр Абрамов» все равно продолжалась бы. Участвуя же в ней, я мог все-таки чем-то помочь и ему, и Жене. Это был очень серьезный довод. Для меня.

— То есть, заманивая Абрамова в Берн, шантажируя его дочь, натравливая на нее ка-ких-то бандитов, вы на самом деле помогали им?

— Так получается. А что касается бандитов, то это была не моя идея. Я считал, что достаточно ареста счетов Жени, но Доусон приказал Грюнвальд усилить нажим. Я этого даже не знал…

— А про Разумовскую вы тоже ничего не знали?

— Я только сообщил Доусону, что из-за нее приезд Всеволода Андреевича может быть отложен. Он пришел в ярость. Но дело было не только в этом. Они что-то про нее узнали.

— Что именно?

— Во-первых, что она ведет какую-то сложную игру. А во-вторых, она раздобыла информацию про дела семейства Винеров, которых курировали Грюнвальд и Доусон. Им это грозило большими неприятностями.

Сухоцкий задумчиво покачал головой.

— Я думаю, они решили, что госпожу Разумовскую надо остановить. Могу честно сказать — со мной они не советовались на сей счет.

— И кому они поручили остановить ее?

— У них тут была для выполнения подобных дел группа албанских бандитов, от которых при случае всегда можно было избавиться. Там еще был какой-то русский. Но они, по-моему, все теперь на том свете. И та женщина, которая была за рулем грузовика. Насколько я осведомлен, с ней расправился кто-то из ваших…

Ледников и Немец переглянулись.

— Боюсь, что не из наших, — покачал головой Ледников. — Когда мы уходили, она была жива… Скорее всего ее просто добили свои, то есть ваши…

Сухоцкий не стал спорить. Видимо, он знал кое-что о нравах людей, с которыми имел дело.

— Ну, меня бы это не удивило. Это страшные люди… Но, кстати, Грюнвальд с самого начала была против радикальных мер, и я был уверен, что все пройдет мирно, без всяких жертв. Но Доусон… Это он устроил так, что ее отозвали в Вашингтон. Мне кажется, еще и потому, что Доусон решил, что операция «министр Абрамов» приближается к благополучному концу, и не хотел ни с кем делиться лаврами победителя.

— А почему он решил избавиться от господина Ледникова? — поинтересовался Немец.

Сухоцкий вдруг засмеялся.

— А вот это уже была моя частная инициатива! — с вызовом сказал он. — Представляете себе, что я пережил, когда я узнал, что Женя давно и страстно в него влюблена? Больше того, будучи каким-то боком причастным к тому, что случилось с ее подругой Разумовской, я убрал своими руками непреодолимую преграду, что была между ними… Какая насмешка судьбы! Я чуть с ума не сошел… И решил убрать его. Нет, не убить. Хотя, конечно, можно было бы натравить на вас, господин Ледников, Доусона с его албанскими головорезами… Но я убедил Доусона, что нам не нужны никакие убийства и аварии. И решили просто изолировать господина Ледникова на то время, что нужно на проведение операции по аресту Всеволода Андреевича… За это время я рассчитывал убедить Женю улететь вслед за отцом в Америку.

Все эти откровения Сухоцкого удивили Ледникова и Немца, они переглянулись еще раз и насторожились.

— Но он бежал, — хмыкнул Немец и посмотрел по сторонам.

— К несчастью. Тогда нам пришлось изолировать Женю, потому что было ясно, как он может повлиять на нее. Тем более, рядом с ним появились люди из российских спецслужб… Но вы ее выкрали.

— Я бы сказал — освободили, — поправил его Немец.

— Ну, освободили, — вяло согласился Сухоцкий. — Доусону к тому времени было уже все равно — он узнал, что Всеволод Андреевич покончил с собой. Вся его блестяще задуманная операция оказалась пшиком. Столько лет работы и усилий пошли прахом, потому что никто не мог представить себе, что Всеволод Андреевич может избрать такой выход. Я был уверен, что он будет сражаться…

Сухоцкий весь как-то обмяк, видимо, на него накатилась усталость после всего пережитого. И сразу стало заметно, что он уже далеко не молод.

Ледников подошел к окну и внимательно посмотрел на улицу, которая хорошо просматривалась сквозь низкую ограду.

— Значит, все это вы сделали из-за безумной любви? Предали и продали учителя и друга, участвовали в убийстве женщины, которая вам мешала, вели охоту за мной и моим другом… И все из-за страсти, которая вас обуревала много лет?

Сухоцкий поднял голову и посмотрел на Женю. Потом повернулся к Ледникову.

— Я понимаю, для вас это смешно — любить всю жизнь одну женщину и быть готовым ради нее на все. У вас-то все по другому — в каждом городе по женщине. В Париже одна, в Лондоне другая, в Москве третья, в Берне, как выясняется, четвертая…

Женя вздрогнула.

— Давайте вернемся лучше к вашим подвигам, господин Сухоцкий, — прервал его Ледников. — Вы должны понимать, что за буйные страсти и их последствия надо расплачиваться… Человек, не способный справиться со страстями, должен быть готов к такому развитию событий.

— Ну и что, вы меня прямо тут расстреляете? — с вызовом спросил Сухоцкий. — Или повесите? Или задушите? Давайте, убивайте прямо здесь!

Сухоцкий гордо выпрямился. Видимо, у него началось истерическое возбуждение, которое он еще и всячески наигрывал.

Ледников равнодушно отмахнулся, опять подошел к окну и снова осмотрел улицу.