Джон Гоуди - Пелхэм, час двадцать три

Сейчас мэр был погружен в дремоту и смотрел аполитичные сексуальные сны. В тот момент, когда зазвонил телефон, он был занят постыдным делом: страстно целовал (рот широко раскрыт, горячий язык шарил в поисках наслаждения) монаха альпийского монастыря в Швейцарии. Пришлось вырваться из горячих объятий монаха (у которого под его рясой ничего не было) и потянуться к телефону. Подняв трубку, мэр издал какой-то флегматичный и неразборчивый звук. Голос в трубке долетал из комнаты с первого этажа и принадлежал Мюррею Лассалю, одному из его заместителей, первому среди равных, человеку, которого пресса чаще всего называла «великолепной рабочей лошадкой администрации».

— Прости, Сэм, но тут ничего не поделаешь, — извинился Лассаль.

— Ради Бога, Мюррей. Я просто умираю.

— Отложи это дело. Мы столкнулись с чертовски неприятным случаем.

— Неужели сам не можешь справиться? Ты же прекрасно справился с третьим мятежом в Браунсвилле, верно? Мюррей, я на самом деле отвратительно себя чувствую. Голова просто раскалывается, не могу дышать, каждая косточка болит…

— Конечно, я могу с этим справиться, как справляюсь с каждым вторым омерзительным делом в этом вонючем проклятом городе, но не хочу.

— Не заставляй меня выслушивать такие вещи. В лексиконе заместителя мэра не должно быть слов «не хочу».

Лассаль, который сам был простужен, хотя и в явно меньшей степени, чем шеф, вспылил:

— Не читай мне лекций, Сэм, не надо, иначе, как бы ты ни был болен, я напомню тебе…

— Я пошутил, — поспешил извиниться мэр. — Хотя я и болен, у меня больше чувства юмора, чем у тебя когда-то было или будет. Ну, что стряслось? Выкладывай.

— Да, верно, сейчас выложу, — облегченно вздохнул Лассаль. — У нас есть шанс отличиться.

Мэр прикрыл глаза, как от ярких лучей ослепительного солнца.

— Ладно, говори же. Не томи.

— Ладно. Шайка бандитов захватила поезд метро. — Он повысил голос. — Захватили поезд. Взяли в качестве заложников шестнадцать пассажиров и машиниста, и не хотят их отпускать, пока город не заплатит выкуп в миллион долларов.

Какое-то время мэр гадал, это бред от лихорадки или ему продолжает сниться, потом его сознание перенеслось с уютных альпийских лугов в более знакомый ему местный кошмар. Он поморгал и подождал, когда сон рассеется. Но голос Мюррея оставался чертовски реальным.

— Ради всего святого, ты меня слышишь? Я сказал, что несколько человек захватили поезд метро и держат…

— Вот дерьмо, — выругался мэр. — Дерьмо, ужасное дерьмо. — Детство у него было благополучное, и он так и не выучился убедительно ругаться. Уже в далеком прошлом он пришел к выводу, что ругательствам, как и иностранным языкам, следует учиться в детстве. Но, полагая это неким излишеством, так и не овладел этим искусством. — Дерьмо, дрянь. Почему люди затевают такие вещи, чтобы меня мучить? Полиция на месте?

— Да. Ты готов серьезно обсудить это дело?

— А мы не можем просто оставить этот паршивый поезд им? У нас полно других; у нас никогда не было в них недостатка. — Он откашлялся и высморкался. — Ведь у города нет миллиона долларов.

— Нет? Ну, лучше бы тебе найти их. Где-нибудь. Даже если придется ликвидировать твой счет в рождественском клубе. Я немедленно поднимаюсь наверх.

— Дерьмо, — неистовствовал мэр. — Дерьмо и дрянь.

— Мне бы хотелось, чтобы в голове у тебя прояснилось, пока я поднимаюсь наверх.

— Пока я ещё не решил, что мы должны платить. Миллион долларов… Давай это обсудим. — Мюррей слишком быстро рванул со старта; а мэр весьма доверял своему политическому инстинкту. — Может, существует какой-то другой выход?

— Другого выхода нет.

— Ты понимаешь, сколько снега можно убрать этой зимой за миллион? Мне нужна полная картина всего происходящего и другие точки зрения — комиссара полиции, того подонка, который, как предполагается, руководит транспортными службами, инспектора…

— Ты думаешь, все это время я просто просиживал задницу? Все они уже занимаются этим делом. Но это пустая трата времени. В конце концов, хватит препираться, нужно делать так, как я предлагаю.

— И Сюзен.

— Какого черта нам понадобилась Сюзен?

— Ради покоя в доме.

Телефонная трубка возле его уха извергала ругательства. Черт бы побрал этого Мюррея Лассаля. Мерзкий Мюррей Лассаль. Конечно, он прекрасный работник, вполне достойным своего места, но следует научить его соразмерять невежественное и воинственное нетерпение с не столь поворотливым умом прочих граждан. Ну, может быть, сейчас как раз настал момент объяснить ему, что другие тоже могут принимать решения. Именно это он и должен сделать, как бы болен ни был.

Сидя на заднем сидении лимузина, мчавшегося по проспекту Франклина Рузвельта, комиссар полиции связался по телефону с начальником окружной полиции, находившемся на месте происшествия.

— Ну, и что там происходит? — спросил комиссар.

— Просто смертоубийство, — посетовал начальник округа. — Как обычно, ограждение прорвали. По моим оценкам здесь тысяч двадцать зевак, и народ все прибывает. Молю Господа, чтобы началась буря с дождем.

Комиссар подался вправо, чтобы бросить взгляд на чистейшую синеву неба над Ист-Ривер и тотчас же выпрямился. Он был неподкупным и интеллигентным человеком, прошел все ступени служебной лестницы, начиная с простого патрульного, и хотя понимал, что шикарный черный лимузин — справедливый и даже необходимый атрибут его должности, все равно не чувствовал себя в нем комфортно, словно как-то отделял себя от этой роскоши.

— Ограждения установлены? — спросил он начальника округа.

— Конечно. Благодаря любезности тактической полиции. Мы стоим по местам и стараемся выдавить вновь прибывающих в боковые улицы. Я имею в виду именно выдавить. Заводить новых друзей мы не собираемся.

— А что с движением транспорта?

— Я выставил патрульных на каждом перекрестке, начиная от Двадцать четвертой улицы до Четырнадцатой, а также от Пятой авеню до Второй. Думаю, обратный поток где-нибудь обязательно вызовет пробки, но здесь пока все под контролем.

— Кто вам помогает?

— Даниельс из отдела специальных операций. Он просто рвется в бой. Хочет отправиться в туннель и расправиться с этими подонками на месте. Я настроен точно так же.

— Ничего подобного я даже слушать не хочу, — оборвал комиссар. — Расположитесь там, займите тактически выгодные позиции и ждите дальнейших распоряжений. И ничего больше.

— Есть, сэр, именно этим мы и занимаемся. Я только хотел сказать, что все это мне не по душе.

— А мне наплевать на вашу душу. Вы перекрыли все аварийные выходы?

— По обе стороны улицы вплоть до Юнион-сквер на юг. У меня в туннеле почти полсотни человек — к северу и югу от поезда, все хорошо укрыты. Они в бронежилетах и вооружены пулеметами, автоматами, слезоточивым и нервно-паралитическим газом. Одним словом, у них весь чертов арсенал. И ещё там с полдюжины снайперов с приборами ночного видения. Мы можем там внизу устроить целую вьетнамскую войну.