Наталия Левитина - Дилетант

- Проваливайте, - решительно сказала Оля и подтолкнула Елесенко к двери. - Никаких пикничков. Никаких чудесных романов. Идите, вас ждет осиротевший электорат. Вот станете мэром, тогда я подумаю об уединенном местечке за городом.

- Стану, - без тени сомнения кивнул Елесенко. - Но я не мальчик, чтобы мне выдвигали условия.

- Вы совсем не мальчик, - согласилась Оленька. - Но не собираетесь же вы меня насиловать?

Перспектива, наверное, показалась Ивану Степановичу столь чарующей, что его взор слегка затуманился.

- Конечно нет, - со вздохом разочарования ответил он. - Но очень хочется. Так. Хорошо. - Елесенко посмотрел на часы. - Проболтал тут с тобой, когда могли бы уже давно быть на месте и предаваться милым забавам на траве.

В чем нельзя было отказать кандидату Елесенко, так это в честности и откровенности.

Оля ждала, всем своим видом давая понять - лучшее, что мог сейчас предпринять Иван Степанович, - мирно удалиться. И, несмотря на циклопические размеры и грубоватость, он чувствовал обертоны настроения. Понимал чаяния молодежи.

- И все-таки имей меня в виду, - попросил Елесенко, лаская взглядом строптивую пионерку. - Я очень удачный спонсор.

- Спасибо, не нуждаюсь, - отрезала Ольга. И открыла входную дверь.

Из окна кухни она наблюдала торжественное отбытие Ивана Степановича со двора. Он нацепил на нос черные очки, но все равно был исключительно узнаваем - колоритная внешность плюс пагубная привычка по поводу и без оного лезть на экран телевизора делали раскатистого коммуниста неподвластным маскировке. Владимир Ильич конспирировался лучше. К тому же у Ленина не было такого шикарного пятисотого "мерса" антрацитового оттенка.

Глава 38

Штатный кардиолог долго и напряженно уговаривал Суворина полноценно расслабиться. Препирательства с врачами еще больше приблизили Валерия Александровича к фатальной черте. Но глава Шлимовска все же не дал уложить себя в больницу, только согласился провести дома остатки уик-энда. Он надеялся на свое радиоактивное уральское здоровье, которое раньше никогда не подводило, и понимал, что сейчас он не может болеть. Надо найти Олесю и надо отстоять свои права на пост мэра.

Отвратительный запах лекарств витал в квартире. Суворин пребывал в непривычном состоянии бездействия. Игорь Шведов по телефону порадовал последними известиями - рассказал об инциденте с подарками. Зять уже готов был мчаться в избирком и трубить на весь город о своем отказе участвовать в выборах - спасибо, натерпелся. Жену и ребенка украли, в глазах детей и работников подшефного детдома выставили каким-то чудовищем. Несколько ударов охладили его пыл, желание сражаться с конкурентами угасло. "Я об одном мечтаю, Валерий Александрович, - сказал он тестю, жалобно и расстроенно, - восстановить статус-кво. Пусть все вернется в прежнее состояние. Олеська будет сидеть дома с ребенком, я - ругаться с прорабами и месить бетон, а политика пусть останется за бортом. Не нужна она мне".

- Не торопись, Игорь, - посоветовал тесть. - Как говорят? До миллиона долларов - экономика, после одного миллиона - политика. Экономические рамки тебе уже тесны. Пора выходить в чистое поле. Вдруг все закончится для тебя гораздо счастливее, чем ты можешь представить?

Суворин часто оказывался прав, но сейчас, и не подозревая, бил в самое яблочко.

- Вам ничего не надо привезти? А? - вздохнул Шведов. - А то я привезу.

- Если только Олесю и Валерку, - горько промолвил Суворин и положил правую ладонь на сердце. Сердце постанывало, возилось в груди и причиняло неудобства.

После телефонного звонка Игоря не прошло и пяти минут, а к мэру нагрянул нежданный посетитель. Дима Павлов, поклонник, отвергнутый Олесей, но не утративший оптимистического взгляда на вопрос, свирепо атаковал подъезд дома, и охрана его пропустила.

С Димой были связаны воспоминания о том периоде, когда Олеся пребывала в чудесном тинейджеровском возрасте, ходила в школу и после школы возвращалась домой к папе, а не в свою квартиру, то есть еще не была заграбастана в плен цепким Шведовым. Была маленькой девочкой, капелькой, зайчонком, ягодкой, а не женщиной, женой, мамой. Поэтому при виде Димы Суворин испытал однозначно приятные чувства.

- Валерий Александрович, что случилось? Ползут какие-то слухи, наподобие немецких диверсантов. Где Олеся?

Значит, несмотря на принятые меры, весть об исчезновении суворинской дочки продолжала распространяться по городу.

- Пропала.

Сердце извернулось, встало как-то боком, неловко, неприятно.

- Вас шантажируют? - предположил Дима.

- Да, что-то вроде того, - измученно выдавил Суворин. - Но, Дима, я не буду обсуждать с тобой эту тему. Никаких разговоров и подробностей, прости уж.

- Я понимаю, - покладисто согласился Олесин поклонник. - В интересах следствия. Конечно. Только знайте, я очень беспокоюсь. Я все так и продолжаю ее любить.

- Да? Не теряешь надежды? - улыбнулся Суворин, и его улыбка была похожа на неясный и слабый луч осеннего солнца.

- Не теряю, - энергично дернул плечом Дима. - Когда-нибудь Олеське надоест ее строитель, и она вспомнит, как счастливы мы были в обществе друг друга.

- Если к тому времени твоя настойчивость и упорное желание завладеть Олесей не превратят ее доброе к тебе отношение в сдержанную ненависть.

- Почему?! - изумился Дмитрий.

- А ты не знаешь? У Пушкина читал, в школе, на-- верное, проходили: "Чем меньше женщину мы любим..."

- Я не могу любить Олесю меньше, - сказал упрямец Дима, - и потом, разве женщины не ценят преданность, надежность и постоянство? Я такой постоянный! Стальная константа.

- А она жаловалась. Ты игнорируешь факт ее замужества, ведешь себя так, словно Олеся все еще свободная девчонка. Парочку разбирательств с ревнивым супругом ты уже спровоцировал.

- Какой он! - с отвращением сказал Дима. - Раз такой ревнивый, попытался бы набить мне морду. Зачем цепляться к Олесе?

- Имеет право. Муж.

- Что она в нем нашла, вот скажите, Валерий Александрович, не понимаю.

Суворину было приятно разговаривать о дочке, создавая иллюзию, что ничего не случилось. Словно Олеся сейчас находилась у себя дома или пошла в магазин, а он, отец, муштрует настырного преследователя.

- Игорь хороший парень.

- А я ведь тоже хороший. Почему она выбрала его? Дима сидел напротив мэра, крупный, плечистый, чем-то похожий на теленка - упрямого и твердолобого, и задавал такие детские вопросы. Если бы Олеся четыре года назад выбрала его, а не Шведова, то Суворин и Диму с радостью принял бы в качестве зятя, со всеми вытекающими последствиями, какая ему разница - лишь бы дочка была счастлива в браке. Но в активе Игоря были уже четыре года мирного сосуществования с Олесей плюс произведенное на свет очаровательное создание - Валерка. А Дима так и остался в звании брошенного возлюбленного.