Владимир Шитов - Собор без крестов

Полина Геннадиевна в течение нескольких дней утомили на море своих гостеприимных хозяев, которые его

воспринимали, как верблюд песчаный ландшафт, поэтому Лапа и Мария Ильинична быстро сдались и позволили

гостям самим без них принимать морские, солнечные и песочные ванны, и только вечером, встречаясь в доме, хозяева и гости могли общаться между собой.

У женщин был свой разговор, тема которого мужчин не интересовала, точно так же женщинам неинтересно

было слушать, о чем говорят их сожители. Поэтому постоянно после общего ужина мужчины уединялись на

веранде, где, вдыхая влажный морской воздух, не спеша вели непринужденную беседу за бутылкой легкого

сухого вина.

В один такой августовский вечер между ними состоялся следующий разговор:

— Тебя, меня и многие тысячи нам подобных воры назвали суками за то, что мы не пожелали сидеть с ними у

«хозяина», а согласились идти воевать с немцами, взяли оружие и пошли на фронт. Вспомни, в какие только мы

не попадали переплеты, что нам пришлось на себе испытать, какое к нам было отношение и обращение со

стороны начальства и скольких нас унесла «косая»? Помню, в отряде было перед боем восемь тысяч человек, а

после боя едва «наскреблась» вместе с легкоранеными одна тысяча. А сколько было таких боев, пока война

кончилась? Не мне тебе говорить, а потому на нашей участи тех лет я не буду останавливаться. Я хочу тебя

спросить о другом. Нарушили мы тогда воровской закон или нет? — наступательно, как у своего противника, спросил у Лапы Борода.

— В том, что мы тогда нарушили воровской закон, спора нет, — не спеша начал говорить Лапа. — Если мы

воры, то мы должны быть вне политики, и оружие не имели права брать в руки и применять его против немцев.

Как видишь, мы нарушили воровские принципы. Воровской закон вырабатывался веками, но, как и у «хозяина», наш закон тоже не может угнаться за временем и шагать с ним в ногу. Если его не совершенствовать, то он

станет балластом и будет мешать нашей жизни.

— Выходит, мы обновили воровской закон? — удовлетворенно заметил Борода.

— А ты как думал! — убежденно заверил его Лапа. — Из-за дурных принципов воров: не работать, не воевать

и других — красношапочники столько их выявили и пустили в распыл, что дух замирает, а воры, не видя в нас

своих спасителей, еще и воевали с нами.

— Действительно! — задумчиво пробурчал Борода. — Сколько законников пришлось нам уложить в

«деревянные бушлаты», — с сожалением заметил он.

— Воры тоже нашего брата немало отправили к праотцам, — задумчиво напомнил ему Лапа. — Взяли бы

тогда воры и суки полюбовно договорились по всем позициям без поножовщины и погромов, — посоветовал он

запоздало своим злейшим и непримиримым врагам.

— Куда там, чтобы вор снизошел сесть за стол переговоров со своим злейшим врагом, опуститься до такого

унижения, лучше быть зарезанным, как баран, — язвительно возразил Борода.

— Да, некоторые ночные схватки доходили до сотни трупов, не считая раненых, на проволоку лезли, но нам

так и не покорились, — напомнил Бороде Лапа.

— Вот и поплатились жмурики, — беззлобно, как о своих друзьях, произнес Борода.

— Раньше в колонии до тридцати и более тысяч содержалось зеков. Как прибывает этап, так и начинается

выяснение отношений: кого с этапом прибыло больше — сук или воров. Если воров, то они гоняют и режут сук, если наоборот, то мы устраиваем им бойню, — вспомнив беспокойное время, вздохнул Лапа.

— А красношапочники под шумок с помощью сексотов вырезали злостных нарушителей режима, — напомнил

ему Борода.

— И такое было, — согласился с ним Лапа.

Нахлынувшие воспоминания не оставили их равнодушными к прошлому. Они выпили по фужеру вина. Не

спеша закусили ягодами, фруктами.

— Вообще воры тогда в отношении нас здорово просчитались. Как-никак мы прошли через жерло войны, насобачились и резать, и убивать, да и сочувствующих нам среди зеков было более чем достаточно. Мало у кого

из них фашисты не сократили семью, а уж о покалеченных, пропавших без вести в их семьях и говорить не

приходится, — продолжил воспоминания Лапа.

— Бывшие фронтовики, не являющиеся ворами, нам тоже хорошую поддержку сделали, — напомнил ему

Борода.

— Конечно! — согласился с ним Лапа. — А вообще-то, Илларион Константинович, давай закончим

воспоминания и поговорим о Леснике. Как у него сейчас обстоят дела? Я его уже месяца два не видел.

— У него все о’кей! — беспечно бросил Борода, оживляясь, довольный, что наконец они переключились в

разговоре на более интересную тему.

— В мохнатые зембеля давно руку не запускал? — поинтересовался Лапа.

Борода, оглядевшись по сторонам и убедившись, что их никто не подслушивает, все равно, понизив голос до

шепота, заговорщицки сообщил Лапе:

— Лесник с Альбиной сейчас значится находящимся на своей вилле в Америке. Ты же знаешь, что он имеет

двойное гражданство: российское и штатовское.

— Чтобы беспрепятственно мотаться туда и обратно, — догадливо заметил Лапа.

— Само собой разумеется! — согласился с ним Борода.

— Как же американцы пошли так легко на предоставление ему двойного гражданства? — поинтересовался у

него Лапа.

— Когда будешь иметь на счете три миллиона долларов, то и у тебя с американским гражданством проблемы

не будет, — заверил Лапу с улыбкой Борода.

— Так что он там делает? Мне не верится, что он туда поехал подышать свежим воздухом и отдохнуть. У нас

отдых не хуже ихнего.

— Правильно ты мыслишь, — согласился с ним Борода. — Его поездка в Америку — ширма, за которой

провернутое нами махровое дело.

— Ты не тяни резину, а быстрее выкладывай, — не вытерпев затяжки, потребовал у Бороды Лапа.

— Короче, он по подложному американскому паспорту возвратился назад. В столице он грабанул один

коммерческий банк и втихаря смылся опять к себе в Америку. Теперь ожидаю всем семейством его возвращения

с «отдыха», но только официально.

— Стоило ли ему из-за этого дела городить такой сложный забор?

— Стоило! — заверил его Борода, показав ему разжатых четыре пальца, гордо прокомментировав: — Между

прочим, с семью нулями.

— Тогда молодец! — восхищенно похвалил за глаза Лесника Лапа.

— Мне пришлось немало повозиться, пристраивая такую кучу бабок в дело, чтобы не пропали и не упали в

цене, — хитро скривив физиономию, а потом улыбнувшись, поведал сокровенное Борода.

— Как вы узнали, что такая куча наличных денег хранится в банке?

— Это долгая история. Если вкратце, то двумя словами можно сказать так: его племянник, здоровенный бык, между прочим, служил в морской пехоте, закрутил с одной вертихвосткой, работающей в этом банке, любовь. Эта