Владимир Шитов - Собор без крестов

настоящее время находится в своей загородной вилле под Нью-Йорком.

— Когда они туда прибыли? — с пробуждающимся интересом спросил он у агента.

— Не знаю! — удивил его своей нерасторопностью агент. — Его с женой я только что обнаружил дома и

сразу же позвонил вам. Такое было ваше указание.

Кройнер вспомнил, что он действительно приказывал Крошту так действовать. От исполнительного

специального агента сейчас ему новой информации о Гончарове-Шмакове нельзя было требовать, так как он ее

еще не получил. Поблагодарив своего агента за его сообщение, Кройнер положил трубку. Довольно потерев

ладони рук о стол, Кройнер решил немедленно проверить на Гончарове-Шмакове одну из своих рабочих версий

его причастности к преступлению. По этой версии не исключалось, что деньги и драгоценности у миссис Кэрол

мог похитить русский промышленник Гончаров-Шмаков, который в тот период находился в Нью-Йорке и

перечислил крупную сумму денег в Австрийский банк, тогда как до прибытия к ним в страну у Гончарова-Шмакова

не было ни таких денег, ни счета в банке. Из МВД России, куда он делал запрос в отношении Гончарова-

Шмакова, к нему поступило ошеломляющее сообщение: так называемый русский промышленник ранее был

четырежды судим, в том числе за вскрытие сейфа и похищение из него нескольких килограммов золота.

Сообщали и кличку Гончарова-Шмакова — Сарафан.

Информация была подробной, но частично устаревшей. Теперь у Сарафана была уже другая кличка —

Лесник, но, как бы там ни было, Золтан Кройнер, отправляясь на своем «линкольне» на виллу Гончарова-

Шмакова, имел огромную заинтересованность в предстоящей беседе.

Глава 3

Супруги Гончаровы-Шмаковы прилетели в США на виллу не одни. Они прихватили с собой Федора

Михайловича Камалетдинова по кличке Цыган, который должен быть телохранителем Альбины во время

отсутствия дома Лесника. В разработанной операции Лесника и Бороды Цыгану отводилась второстепенная, но

вместе с тем и необходимая роль. Больше всего Лесник нуждался в помощи Молоха, имевшего обширные связи

как среди бизнесменов, так и в кругу многих мафиозных групп.

С помощью Молоха Лесник заключил договор на обслуживание его адвокатом Альфредом Скотом. Другой

договор Лесник заключил с врачом Буно Почивано на оказание его семье медицинской помощи, если надобность

в таковой возникнет. Договоры с указанными специалистами были заключены на тот срок, пока супруги

Гончаровы-Шмаковы будут находиться в Штатах.

Каждый из этих специалистов был дока по своей специальности. Они сотрудничали с мафией, которая

производила им оплату услуг тем щедрее, чем их услуга была сложнее и противозаконнее. Как Буно Почивано, так и Альфред Скот работали самостоятельно, не знали о существовании друг друга, но действовали в одном

плане, лили воду на мельницу Лесника.

С помощью все того же Молоха Лесник достал и выправил себе заграничный паспорт на имя Феликса Ходли, где на фотографии он был изображен с бородой и усами. Грим Леснику тоже обошелся в кругленькую сумму.

Подготовив себе надежный тыл, «Феликс Ходли» выехал в Россию, где у него была хорошая наводка на

коммерческий банк, из которого он намеревался похитить солидный куш, если наводка окажется клевой. Лесник

отлично помнил, что ранее неоднократно зарекался завязать, не потрошить сейфы и заняться честным бизнесом, но каждый раз, пораскинув мозгами, приходил к выводу, что еще рано завязывать и надо провести хотя бы одно

крупное дело. Только теперь, если все сложится хорошо по их плану, он окончательно намеревался завязать и

бросить потрошить «лохматых».

Из-за предстоящего ограбления банка, согласно плану, супруги Гончаровы-Шмаковы не стали нанимать

прислугу, а поэтому миллионерше Альбине пришлось самой управляться по хозяйству и на кухне. Альбине

повезло, что она в медицинском институте изучала английский язык, который в учебе ей давался легко. Она

могла читать газеты на английском языке, делать с них переводы, не обращаясь к помощи английского словаря.

В США ей здорово пригодилось знание английского языка. Она не очень быстро, но вполне сносно могла

изъясняться с американцами на их родном языке, вызывая восхищение и удивление своими способностями у

Цыгана.

Прошло уже четыре дня, как Лесник под чужой фамилией улетел из США в Россию. Размеренная, затворническая жизнь Альбины и Цыгана на вилле ничем и никем не нарушалась. Они уже строили с Цыганом

планы, на какой день ожидать возвращения Лесника домой, ориентировочно предполагая, что если не

произойдет никакого ЧП, он должен возвратиться или сегодня, или в крайнем случае завтра.

В половине одиннадцатого Цыган услышал электрический звонок. Выглянув в окно, он увидел на улице около

их виллы темного цвета легковой автомобиль и стоящего около калитки мужчину, который с любопытством

смотрел в его сторону. Не желая беспокоить Альбину, Цыган, выйдя из виллы, подошел к незнакомому мужчине, который что-то ему бормотал на непонятном ему языке, и грубо пробасил:

— Чего надо?

Медведеподобная фигура Цыгана возвышалась над Кройнером, а это был он, больше чем на голову. Если

учесть, что Цыган постоянно занимался физическим трудом и не был полным, а накачан мышцами, то его

внешний вид у собеседника вызвал уважение.

«Не дай Бог попасться ему когда-либо в темном месте», — подумал Кройнер, так и не сумев объяснить

Цыгану цель своего визита.

Цыган из его слов понял только «мистер Гончаров-Шмаков». Показывая свои лингвистические способности, Цыган, выдав на-гора слово «Гут!», оставив Кройнера за забором, пошел на виллу, где на кухне нашел Альбину, готовившую обед.

— Илларионовна, там на улице какой-то хмырь хочет видеть Гончарова-Шмакова, — сообщил он тревожно.

Альбина, посмотрев в окно, увидела стоящего на улице мужчину. Обеспокоенно размышляя о цели

появления незваного гостя, она, сорвав с себя фартук, сопровождаемая Цыганом, подошла к калитке.

Кройнер, поздоровавшись с ней, вновь был вынужден представиться, показав ей свой значок ФБР. Однако

этого Альбине оказалось недостаточным, и ему пришлось предъявить ей свое служебное удостоверение.

Ознакомившись с его содержанием, Альбина пригласила Кройнера на виллу, правда, дальше вестибюля его не

провела, предложила ему стул, сев тоже напротив посетителя.

Вид русской женщины в домашней обстановке, да еще с такими внешними данными, какие были у Альбины, ошеломил Кройнера. Все в ней ему нравилось, а особенно бюст. Ее груди, которые не помещались в

бюстгальтере, как бы последним пытались быть выдворены из своей темницы, но его усилий на это оказалось