Владимир Шитов - Собор без крестов

дорогое дело, последствия которого непредсказуемы. Может, сыграть на ссучивании, тогда ему группы мамок не

миновать. Желающих осуществить такое пруд пруди. А если Золотой обидится, пойдет к начальнику и выложит

все, что не захотел письменно следователю подтверждать? Вариант допустимый, но для меня он не подходит... А

не попросить ли пахана зоны, чтобы он поговорил с Золотым, промыл ему мозги и предупредил о последствиях?

Обратного хода я ему не дам, пускай пахан требует и заставит Золотого написать кляузу на следователя. Кому

поручить осуществление данного джентльменского задания? — задумчиво решал он, перебирая в памяти

вероятные кандидатуры. — Что-то знакомое учреждение... Ну как же! В У/О 102/9 мы направляли передачи

Валету, — обрадованно вспомнил он. — Участие Валета по сейфу было минимальным, а куш получил солидный.

Теперь его надо «отрабатывать», — наконец решил Борода, довольный, что за данную услугу Валету не

придется платить.

Когда Золотому передали, что Седой желает с ним поговорить и ждет его в библиотеке, то тлевшая в нем

меланхолия и бездумность моментально пропали. Мысли лихорадочно искали причину вызова его паханом, но не

находили ответа, тогда как тревога от самого вызова нарастала. Свою сокровенную мысль: «Неужели по тому

поводу? Как он об этом узнал?» — Золотой со страхом пытался отбросить, другие основания вызова его не

волновали.

Заключенный, исполняющий обязанности библиотекаря, завел Золотого в подсобное помещение и, прикрыв

за собой дверь, удалился.

У зарешеченного окна с журналом «Вокруг света» в руках сидел пахан колонии Седой.

Показав на стоящий рядом с ним свободный от книг стул, он буднично, не поздоровавшись, сказал:

— Присаживайся, Золотой. Случаем не знаешь, зачем ты мне понадобился?

— Такие ребусы не для моей головы, — стараясь казаться невозмутимым, ответил Золотой.

— Правильно делаешь, зачем по пустому ломать голову? Кому надо, скажут и спросят. Ответь мне, зачем к

тебе приезжал следователь из прокуратуры и какой разговор состоялся между вами? Только не темни, —

предупредил он угрожающе.

— Меня раньше бригадир спрашивал, я ему сказал, что следователь хотел мне подвесить еще одного

мокряка.

— Ты мне тоже самое хочешь сказать? — улыбнувшись, спросил Седой.

— А чего мне темнить? Сказал то, что было, — стоял на своем Золотой.

— Теперь я сам убедился в том, что ты потерял пробу. Ты не Золотой, тебя будут, как глину, месить, —

ехидно произнес угрозу Седой.

— Начинаешь наглеть, пахан, — вскакивая, взорвался Золотой, поняв окончательно, что его худшее

предчувствие сбылось.

— Не спеши расставаться с девичеством, — цинично прошипел Седой, совершенно не реагируя на

угрожающее движение Золотого. — Выслушай меня, у тебя еще не все потеряно, ты сможешь искупить вину, —

обнадежил его Седой. — Я знаю, что ты колонулся следователю на уважаемых нами людей, но свои показания

ты дал не для суда, а следователю для сведения. Так оно было или нет? — уверенный в своих сведениях, убежденно спросил Седой.

— Так! — со страхом был вынужден признать Золотой, считая, что отпираться бесполезно.

— Ты берешь свои слова назад? — довольный признанием Золотого, спросил Седой.

— Если простишь, беру, другой раз с моей стороны душевной слабости не будет, — подавленно заверил

Золотой.

— Я бы тебя не простил, честно говорю, от души, но те, кого ты предал, просили меня, чтобы я тебя не

обижал и чтобы разговор остался между нами.

Слушая Седого, Золотой с облегчением понял, что опасность проходит.

— Я твой должник, — искренне сказал он Седому, благодарный ему за снисхождение и за то, что избежал

страшную экзекуцию.

— Помни о своем грехе, другой раз так легко не отделаешься. За беседу с тобой мне хорошо заплатили, но

если ты решил считать себя моим должником, то, возможно, когда-нибудь я воспользуюсь твоей услугой. Да, едва

не упустил, ты должен на имя прокурора области написать жалобу на следователя Серебрякова, который свою

информацию выдал за твою. Как он тебя здесь унижал, угрожал, давил, короче — не жалей красок.

Находясь в щекотливом для себя положении, Золотой, не утерпев, сказал:

— Толковый следователь, жалко его обливать грязью.

— Еще бы не толковый, едва ли не целая бригада состоит из крещенных им, — немного приукрасив, заметил

Седой. — Писать придется, своя шкура всегда ближе к телу, не так ли?

— Конечно, — согласился Золотой, который раз идя вразрез своим чувствам.

Подумав, Седой философски произнес:

— Когда мы всех толковых следователей ежедневно будем загружать работой по отписке на наши жалобы, ты представляешь, сколько ребят смогут отдохнуть от них или избежать общения?

— Когда надо состряпать заявление? — спросил Золотой подавленно. Ему было стыдно за свою трусость, но

вместе с тем разве он виноват в создавшейся ситуации? Администрация колонии в неведении о происходящих

кознях. Сейчас ему могут устроить самосуд, и опять администрация колонии в стороне, а он в бороне. «У меня

одно очко, а не как в общественном туалете», — оправдывая себя за уступчивость, подумал он, ожесточаясь.

— Теперь, кажется, обговорили все, — задумчиво заметил Седой. — Расскажи мне, что ты знаешь о своих

покровителях, — подавая ему сигарету, попросил Седой так, что в просьбе его невозможно было отказать.

Закурив сигарету, Золотой сказал:

— Я о них толком ничего не знаю. Ночью толковал с двумя мужиками в масках, серьезные люди и денежные.

Я думаю, их пахан матерее тебя, — рискнул сделать бестактное сравнение Золотой.

— Все, которые на свободе, умнее тех, кто сидит здесь, это и козе понятно, — согласился Седой. — Почему

ты того пахана ставишь выше меня? Моя обида может дорого тебе обойтись, — пригрозил Седой, — чтобы

хозяина знал и на него не гавкал.

Почувствовав, что зарывается, Золотой вынужден был изменить тактику разговора:

— Сам просил рассказать откровенно о них, а теперь обижаешься.

— Докажи мне, что они матерее меня, и я забуду обиду, — сказал Седой. — А то получается, что ты начал

меня конфузить.

— Со слов Серебрякова я понял, что они работают только по сейфам. У нас такого класса специалистов в

колонии нет.

— Дельно говоришь. С такой умной головой и так дешево разменялся, — как бы рассуждая с самим собой, задумчиво произнес Седой.

— Забудь, Седой, о моей слабости. Я сегодня понял больше, чем думал научиться за все время пребывания

здесь у хозяина.

— Что ты поумнел, приятно слышать. Однако мне не дает покоя одна мысль. Ты принес своим покровителям

огромный убыток. Почему они тебя защитили, не дали на растерзание? Действительно, они мыслят не по-