Мэри Кларк - Эта песня мне знакома

— Да. Твой папа говорил. Он собирался придумать что-нибудь на том участке, который остался за оградой, но до этого так дело и не дошло.

— Мэгги, ты кое в чем заблуждалась. Папу уволили не потому, что он злоупотреблял спиртным. Его уволили, потому что Элейн Кэррингтон принялась с ним заигрывать, а когда он не ответил ей взаимностью, она его выставила. С чего ты взяла, что всему виной было его пристрастие к выпивке?

— Меня не интересует, что тебе наговорил твой муж. У твоего отца были проблемы с алкоголем, Кей.

— Ну, если верить Питеру, на работе он точно не пил.

— Кей, когда твой отец рассказывал мне, что его уволили, он был расстроен, жутко расстроен.

— Это случилось всего через несколько недель после того, как исчезла Сьюзен Олторп, так ведь?

— Да, насколько я помню, это было ровно пятнадцать дней спустя.

— Значит, папу тоже должны были допрашивать. Он ведь тогда еще работал в поместье.

— Допрашивали всех, не только тех, кто там работал, но и тех, кто там бывал. В ту ночь, когда исчезла Сьюзен, ты ночевала у меня. Твой отец пригласил своих друзей в гости, поиграть в покер. Игра затянулась до полуночи, и, думаю, расходились они уже порядком тепленькие. Этот детектив, Греко, был сильно не прав, когда намекнул, что самоубийство твоего отца связано с гибелью Сьюзен Олторп.

— Я в этом убеждена, и все же в его словах было рациональное зерно. Папиного тела так и не нашли. Почему ты так уверена, что он совершил самоубийство?

— Кей, на шестую годовщину смерти твоей матери мы с ним вместе были у нее на могиле. Это было всего за месяц до того, как он покончил с собой. Шесть лет прошло, а он все равно не выдержал и расплакался, как ребенок. Сказал, что тоскует по ней и не может забыть. И еще кое-что. Он любил работу у Кэррингтонов. Конечно, он работал и на другие семьи, но только Кэррингтоны полностью отдали благоустройство поместья ему на откуп. Когда его вышвырнули, это стало для него огромным ударом.

Мэгги поднялась, подошла ко мне и обняла.

— Кей, твой папа безумно любил тебя, но он был очень подавлен, а когда ты в подавленном состоянии да еще и пьешь, происходят ужасные вещи.

Мы немного поплакали на пару.

— Мэгги, мне так страшно, — призналась я. — Я очень боюсь за Питера.

Бабушка ничего не ответила, но все ее мысли были так явственно написаны у нее на лице, что она с таким же успехом могла бы прокричать их во весь голос: «А я, Кей, боюсь за тебя».

Я позвонила Питеру на сотовый. Он все еще был в городе и собирался возвращаться не раньше десяти.

— Свози Мэгги куда-нибудь поужинать, — посоветовал он, а потом со смешком добавил: — Скажешь ей, что это за мой счет.

Мы с Мэгги отправились съесть «по тарелочке пасты», как она это называет. Слово за слово она пустилась в воспоминания о моей матери и в очередной раз рассказала историю о том, как мама застопорила школьный концерт своим пением.

— Она так трогательно пела, особенно последнюю строчку, «Эта песня мне знакома», — сказала Мэгги.

В глазах у нее блеснули слезы, и она принялась фальшиво мурлыкать мелодию. Меня так и подмывало рассказать ей о том, как я побывала в часовне у Кэррингтонов двадцать два года назад, но я сдержалась. Не хотела, чтобы меня отчитали за неразумное поведение.

После ресторана я довезла ее до дома, убедилась, что она вошла внутрь, и поехала к себе. В сторожке горел свет, и я решила, что Барры дома. А вот дома ли Элейн, я не могла определить никогда. Ее домик отстоит слишком далеко как от главных ворот, так и от особняка, чтобы можно было разглядеть, горит ли в окнах свет.

Было всего девять часов вечера. Безлюдный особняк наводил на меня страх. Мне так и чудилось, что кто-то прячется в рыцарских латах, украшавших вестибюль. Свет фонарей просачивался сквозь витражные окна, и пол расчерчивали мутные тени. Я на миг задумалась, не те ли это самые фонари, которые устанавливал мой отец — именно ради них он явился в поместье в свой выходной, прихватив с собой меня.

Я переоделась в удобный халат и шлепанцы и стала ждать Питера. Включать телевизор не хотелось: я боялась наткнуться на очередной репортаж о деле Олторп и последней новости, горничной, которая изменила свои показания. В самолете по пути из свадебного путешествия домой я начала читать какую-то книгу и взялась за нее снова. Но все было бесполезно: я не понимала смысла прочитанного.

Я думала об отце. В голове у меня теснились светлые воспоминания детства. Мне до сих пор его не хватало.

Питер пришел в начале двенадцатого. Вид у него был измочаленный.

— С сегодняшнего дня я больше не вхожу в совет директоров, — сообщил он. — Но должность в компании за мной сохранится.

Он сказал, что Винсент заказал ему ужин в офис, но признался, что не притронулся к нему. Мы пошли на кухню, я вытащила из холодильника приготовленный Джейн Барр куриный суп и разогрела его. Питер, похоже, слегка воспрянул духом, поднялся и достал из бара бутылку красного вина и два бокала. Он разлил вино и поднял свой бокал.

— Давай каждый вечер будем пить за одно и то же, — предложил он. — Мы с тобой все преодолеем. Правда восторжествует.

— Аминь, — горячо подхватила я.

Питер взглянул на меня в упор; взгляд у него был печальный и задумчивый.

— Мы с тобой тут одни, Кей, — сказал он. — Если с тобой сегодня ночью вдруг что-нибудь случится, в этом обвинят меня, так ведь?

— Со мной ничего не случится, — заверила я его. — С чего ты вдруг завел этот разговор?

— Кей, ты знаешь, что с тех пор, как мы вернулись, я по ночам хожу во сне?

Его вопрос застал меня врасплох.

— Да, я видела, в самую первую ночь. Ты никогда не говорил мне, что страдаешь лунатизмом, Питер.

— Это у меня с детства. Началось после смерти матери. Врач выписал мне какое-то лекарство, и на некоторое время все почти прошло. Но мне приснился кошмар, как будто я сунул руку в бассейн и пытаюсь выловить что-то из воды, и это не дает мне покоя. Если бы это было на самом деле, я бы знал об этом, да?

— Но это было на самом деле, Питер. Я проснулась около пяти утра и увидела, что тебя нет. Я пошла искать тебя в другую комнату и случайно выглянула в окно. Ты был у бассейна, стоял перед ним на коленях, опустив руку в воду. Потом ты вернулся обратно в дом и лег в постель. У меня хватило соображения не будить тебя.

— Кей, — начал он нерешительно.

Потом произнес что-то так тихо, что я не разобрала слов. Голос у него дрогнул, и он закусил губу. Я видела, что он чуть не плачет.

Я поднялась, обошла вокруг стола и обняла его.

— Что такое, Питер? О чем ты хочешь мне рассказать?

— Так… пустяки.

Но я видела, что это не пустяк, а что-то очень важное. И я могла бы поклясться, что Питер прошептал:

— У меня были и другие кошмары, и, может быть, это происходило на самом деле…