Хосе Мариа Гелбенсу - Не загоняйте убийцу в угол

Кармен Фернандес еще раз попробовала дозвониться до Марианы по сотовому телефону, но безрезультатно: наверное, та была сейчас в зоне, куда звонки не проходили. Кармен ненавидела сотовые телефоны. Не сами по себе, а только те из них, что безуспешно пытались работать на побережье Бискайского залива, но из-за особенностей рельефа – чередование гор и долин – теряли всякий смысл. «Что, в Швейцарии никто не пользуется сотовыми телефонами?» – спрашивала себя Кармен, снова и снова набирая номер Марианы. Если через пять минут она не дозвонится, придется ехать в полицию и попытаться связаться по рации с «лендровером» следственной группы.

И в эту минуту она дозвонилась.

– Мариана, Мариана, ты меня слышишь? – Голос ее пробивался с таким трудом, что Кармен с нежностью и ностальгией вспомнила старые телефоны шестидесятых годов, когда надо было ждать, пока телефонистка соединит, а потом громко кричать, и она часто видела, как мать кричит, разговаривая по телефону. – Мариана? Ты пропадаешь. Ты можешь перезвонить?… Это очень срочно. – Кармен не была уверена, что Мариана ее слышала.

Но телефон тут же зазвонил.

– Да, теперь слышу, слава тебе, Господи, – с облегчением сказала Кармен. – Послушай…

– Да. Значит, это она… Да… Поэтому я тебе и звоню. Ты меня слышишь? Да? Хорошо, договорились. Послушай. Звонила прислуга сеньоров Аррьяса… Да. Она позвонила, ты меня слышишь, нет? Она позвонила, потому что в день убийства, ближе к вечеру, видела, что из трубы Хижины идет дым, и удивилась… Нет. Это было потом. Да, именно так. Она только сегодня об этом вспомнила. Нет, ничего особенного в этом нет, кроме того, что это было в день убийства, что Карлос Састре незадолго до того ушел от них и что он растапливал камин, когда стояла невыносимая жара…

– …

– Нет. Дора не сделала никаких выводов. Но она очень напугана смер… исчезновением Хуаниты, и бессознательно сопоставила увиденное с…

– …

– Именно. Как и Хуанита, хотя мы не знаем, что именно стоило Хуаните жизни. Конечно…

– …

– Хорошо, договорились. Безусловно ей надо дать пока охрану. Да. Хорошо. Ты сама позвонишь? Хорошо.

Повесив трубку, Кармен глубоко вздохнула. После стольких дней, когда они тыкались, в общем-то, впотьмах, улики просто посыпались на них, и переварить это было непросто. Все они били в одну цель, но их было так много, что первым делом предстояло их упорядочить и расставить все по местам.

Кармен снова вздохнула, так глубоко, что сидевшая по другую сторону прохода сотрудница, подняла голову. Кармен жестом показала ей, чтобы та не беспокоилась, и еще раз просмотрела полученные фотокопии, которые она ни на минуту не выпускала из рук. «А ведь какой был интересный мужчина», – подумала Кармен, направляясь к кабинету Марианы.

– Ана Мария? Как ты поживаешь? Очень хорошо, прекрасно. Ты дома?

– …

– Ах, нет? А где ты?

– …

Мариана нахмурилась. И капитан Лопес, увидев это, бессознательно взглянул в окно на свой «лендровер».

– Послушай меня. Послушай очень внимательно. Ты, наверное, там не одна.

– …

– Хорошо, скажи мне, кто там собрался.

– …

– А Карлос?

– …

– Не знаешь? Но вы его не ждете?

– …

– С Кармен Валье, да, конечно. Спасибо. Да, и желаю вам хорошо пообедать… Что? Нет, ничего. Ничего важного. Мне нужно кое-что выяснить, и я думаю, что он… Нет, конечно, в этом случае я бы попросила тебя. Конечно. До свидания. Целую. Пока.

Мариана с тревогой посмотрела на капитана Лопеса.

Дора с облегчением опустилась на стул в кухне. Только теперь, успокоившись, она поняла, как вымотала ее эта нервотрепка. Сердце еще билось учащенно – таких усилий стоило ей взять себя в руки и позвонить судье, – но во всем теле была приятная расслабленность от сознания выполненного долга. Если бы ей пришлось звонить в полицию, было бы гораздо хуже, а судью она все-таки знала: та приходила к сеньорам, и несколько раз они сталкивались на улице в городке. Потому что Дора понимала: дым над трубой Хижины так просто не объяснишь, но не могла связно рассказать это полицейским. Наверное, она и судье бы не смогла, но секретарь так хорошо с ней разговаривала, так просто, к тому же они и вправду были знакомы, поэтому Дора не стеснялась. Сначала она вроде не придала ее словам значения, как будто не понимала, что ей говорят, но зато потом, когда стала вопросы задавать, то казалось, она вроде и знает-то больше Доры.

Вдруг девушке послышался какой-то странный звук со стороны усыпанной гравием площадки перед домом. Она перебрала в уме всех, кто мог быть внизу, если это ходил человек, и ничего не придумала. Но больше никаких звуков не было, а на подъехавшую машину вроде не похоже, так что Дора успокоилась. Она подумала о Хуаните, и ее снова пробрала дрожь. Она боялась не за себя – за Хуаниту, но боялась так сильно, что страх этот накрывал и ее саму. Дора по-прежнему, вопреки здравому смыслу, твердо верила, что произошло что-то странное, но вполне объяснимое, и надо только подождать – Хуанита объявится. Хотя именно страх заставил ее позвонить судье, и страх заставил ее вспомнить про дым; страх, да еще смутное беспокойство Хуаниты непонятно о чем – та и сама не знала причины, но было ей все время как-то не по себе.

Дора снова услышала какой-то звук и беспокойно заерзала на стуле, прислушиваясь, как гончая. Она не любила оставаться дома одна. Дора не боялась – ведь никогда ничего не случалось, тем более здесь; просто обезлюдевший дом казался ей мрачным и неуютным, и она предпочитала не бродить по комнатам, а уйти к себе, громко включить телевизор и чувствовать себя спокойно, конечно, если не было кого-нибудь, ну хоть садовника, который иногда приходил поработать в саду. Оставшись одна, Дора, если у нее были дела, – глажка или еще что, – открывала дверь в свою комнату и включала там телевизор, или ставила неподалеку маленький приемничек: она любила, чтобы рядом слышались голоса, и совсем не любила тишину, особенно в таком огромном доме, когда ветер или дождь наполняли его звуками, которые тут лучше бы не слышать. Потому что Дора выросла в деревне и не боялась ее звуков, но в чужом доме она чувствовала себя как на ничейной земле. И как уже давно, с прошлого Рождества, она не была у своих! А в Мадриде все по-другому, там звуки неотделимы от дома, и вокруг полно людей и голосов, и Доре становилось спокойнее. Конечно, не всем можно доверять, это Дора прекрасно понимала и умела обходиться с людьми, не то что Хуанита – по ней сразу скажешь, что она никогда не жила в большом городе.

И тут девушка, действительно, услышала какой-то шум, испугалась, застыла, вцепившись в краешек стула, и прислушалась – кто-то ходил по дому и шел сюда.

– Ана Мария? – Дора сразу узнала этот голос. И внутри у нее лихорадочно забилась спиралью паника. – Ана Мария? – повторил Карлос, теперь уже совсем рядом.