Алексей Травин - Тигровая балка

Итак, подозрения Константина Ивановича, что Урак занимается нечестными делами, оправдались.

С появлением на сцену ханатласа, «шелковое дело» еще больше усложнилось. До сих пор Сангинову было известно только о расхищении коконов, а сейчас установлены факты хищения дорогой шелковой ткани. Но как ткань попадала в руки воров? Где они ее брали: на базе или на месте производства — в Маргелане? Имеют ли связь расхитители коконов в Таджикистане с работниками Маргеланского комбината или это был одиночный, случайный факт? Как попал маргеланский ханатлас к шоферу Ураку? К серии этих вопросов добавились и новые: Что кроется за внезапным исчезновением Урака? Где он? Жив ли? Эти новые вопросы возникли тогда, когда Вахобу казалось, что он близок к цели, что основные звенья преступной цепи ему уже известны.

Сангинов решил доложить начальнику о последних событиях. Кабиров сидел за столом и чинил разноцветные карандаши. Последнее время среди начальников пошла мода не держать на столе ничего, кроме автоматической ручки и набора разноцветных карандашей. Время массивных чернильниц отошло. А Кабиров от моды не отставал.

Он, наверное, даже перещеголял всех, потому что его обширный стол был пуст, как Казахская степь поздней осенью. Только в центре стола возвышалась автоматическая ручка в форме ракеты на старте. Карандаши Кабиров складывал аккуратным треугольником.

Кабиров не спешил замечать вошедшего и продолжал свое занятие.

Когда последний карандаш лег в аккуратный треугольник, начальник тихо, как будто измотанный непосильным трудом (а говорить тихо, бесстрастно тоже стало модой среди некоторых начальников), прошептал:

— Ну что еще?

— Считаю необходимым, товарищ подполковник, снова вернуться к «шелковому делу»,— начал Сангинов, волнуясь за исход этого разговора.

Начальник протянул руку к карандашам, подровнял их, отодвинул подальше ручку и также, не глядя на Сангинова, еще тише сказал:

— А я не считаю!

— Я думаю, что надо провести обыск в кибитке шофера Урака. Он исчез после того, как передал ханатлас в магазин.

— А что это даст? Может быть, он где-нибудь запил? Если мы будем проводить обыски у каждого мелкого жулика, то нам другим делом некогда будет заниматься. Как-то у вас все просто получается, товарищ лейтенант.— Лениво перелистывая бумаги, поданные Сангиновым, процедил сквозь зубы Кабиров.— Никаких доказательств, одни догадки да предположения и — обыск!

— А показания работников магазина? — возразил Вахоб.

— Вы их не перепроверили. Запомните: нарушать законность я вам не позволю.

Сангинов постоял минуты две, тыча коленкой в свирепую львиную морду на ножке стола, ожидая, что еще скажет начальник. Но Кабиров начал перекладывать карандаши на другую сторону стола — влево и продолжать разговор, по-видимому, не собирался. Сангинов спросил:

— Разрешите идти?

— Пожалуйста! — несколько громче ответил начальник.

Вахоб решил действовать на свой страх и риск.

В ближайшее воскресенье он поехал в Тигровую балку, но не к Константину Ивановичу, а на ферму колхоза «Рассвет». Весь день Сангинов разговаривал с членами шелководческой бригады. Теперь, зная многие особенности выращивания коконов, он быстрее находил общий язык с колхозниками.

Немало интересного материала дала эта самовольная служебная командировка. Имелись веские основания официально побеседовать с людьми, возглавлявшими производство коконов в колхозе.

Бригадир шелководов Асриев, высокий детина с удивительно ребяческим лицом, обиженно сказал:

— Мы перевыполнили план сдачи коконов, премия) получили; а вы говорите о каких-то злоупотреблениях.— Он сморщился, словно собирался заплакать.

Но Сангинов не отступал:

— Объясните тогда, товарищ Асриев, как могло получиться, что сдавая коконы низшими сортами, вы перевыполняли план?

— Старались, работали, вот и перевыполняли,— уже улыбаясь, с чувством превосходства, ответил бригадир.

— Давайте все же подсчитаем. Ваша бригада получала сто коробочек грены. В каждой из них двадцать тысяч личинок. Кокон в среднем весит полтора грамма. Если бы вы добились средней сортности, то получили бы всего три тонны сырья — только-только выполнили план. А вы сдали три тысячи двести килограммов и низшими сортами. Объясните, как это получилось? Как могли появиться двести килограммов коконов сверх плана? У вас при данной сортности и трех тонн из ста коробочек грены не могло получиться!

— Но разве это плохо? — с напускным удивлением спросил бригадир.

— Пока не знаю, хорошо или плохо, но во всяком случае непонятно. И вам придется объяснить.

— Нечего мне объяснять, вырастили двести килограммов сверх плана и сдали государству! — снова обиделся бригадир.

— Ну, раз вы уходите от ответа, то послушайте, что говорит один ваш колхозник.

Сангинов достал из стола папку, не спеша раскрыл, выбрал листок и прочитал:

«Мы можем вырастить коконов и в три раза больше плана — лишь бы корм был. Грена у нас своя, кустарная. Вместе с заводской мы оживляем и ее. План выполняем и себе на вышивание тюбетеек остается».

— Продолжать читать или вы сами расскажете, товарищ Асриев? — строго спросил Сангинов.

Бригадир долго хмурился, мялся, а потом, через силу выдавливая слова, проговорил:

— Как вам сказать, товарищ лейтенант... Не для себя, для государства стараемся. Ведь если оживить только заводскую грену — плана не выполнишь. То заболеет личинка, то корм вовремя не привезут, то еще что-нибудь. А когда заложишь побольше — и на душе спокойнее.

— А разве вам неизвестно, что мешать заводскую гибридную грену с кустарной запрещено?

— Известно, да план хочется выполнить.

— В таком случае можно вырастить и в два раза больше плана, а излишки сбыть на сторону?

— Что вы, товарищ лейтенант! Мы все сдаем государству,— нервничая, проговорил Асриев.— А что касается своей грены, то больше связываться с ней не будем. Нельзя, значит нельзя. Могу вас заверить, этому делу положим конец.

Асриев охотно написал объяснение, указав, что вместе с заводской греной в колхозе оживляется и кустарная. Но хищение шелкового сырья он категорически отрицал.

Сигналы о выращивании лишних коконов в колхозе «Рассвет» подтвердились. Теперь нужно было установить, кто и куда сбывал сверхплановые коконы. Пока бесспорно было доказано одно: в колхозе «Рассвет» грубо нарушается технология производства, подвергается опасности заражения весь урожай. Об использовании кустарной грены Вахоб написал докладную записку в райком партии.

Через несколько дней Сангинова вызвал секретарь райкома. На беседу Вахоб шел с некоторым волнением. Ведь по первому проведенному им делу были приняты строгие меры — снят с работы бывший руководитель райкома. Как-то встретят его после этого?