Алексей Травин - Следы на карте

Ехали геологи медленно, не спешили. Портнягин любовался просыпающимися горами. За два года скитания по Дарвазу, он горячо полюбил этот суровый и богатый край. Геолог был счастлив тем, что ему удалось найти промышленные запасы золота, горного хрусталя, самоцветов свинца и вольфрама. Он мечтал о расцвете этого края. Видел запруженные реки, дающие дешевую энергию, серпантины шоссейных дорог, обогатительные фабрики, шумные города.

Сейчас путников окружала сказочно красивая дикая природа. Во все стороны, бесконечными рядами зубцов, один выше другого, уходили в небо горы. Дальние ряды вершин четко вырисовывались на утреннем небе, а ближние были еще в тени и окрашены в сиреневый, зеленый, темно-синий цвета. Внизу бесновался Сурхоб. Удары его волн в отвесные скалы противоположного берега, повторенные эхом и усиленные им, неслись, как торжественный звон далеких колоколов. Над скалами клочками тонкорунной шерсти вились облака. Портнягин размечтался, вспомнил родину. Подмосковье. Невесту Аннушку — сельскую учительницу. «После обработки материалов экспедиции — в Москву! Но не надолго. Доложу результаты работы, захвачу Анну — и сюда, на Памир! Решено. В этой стране есть где применить силы. Попытаюсь добиться средств на строительство дорог. Дороги, дороги! Здесь нужны шоссейные, железные и подвесные дороги. Если их построить, богатства этих гор потекут народу, как реки. А какой чудесный народ живет в этих горах. Гостеприимный, умный, трудолюбивый». Много раз был Портнягин в гостях у таджиков и удивлялся, как они похожи своей добротой и сердечностью на русских крестьян. Они с величайшей искренностью отдают последнее, что у них есть гостю и радуются, как дети, если гостю угощение нравится. Особенно приятно было гостеприимным хозяевам то, что геолог разговаривал с ними на таджикском языке.

Все рабочие — таджики, которых нанимал геолог на земляные работы, привязались к нему, как к брату, и готовы были за него в огонь и в воду. Он вспомнил их мужественное поведение во время боя с бандой Муссо и улыбнулся.

Когда геологи спустились к реке, навстречу из-за поворота показалась группа вооруженных всадников. Впереди ехал сухой старик в белой чалме на вороной породистой лошади. Это был Караишан.

— Салом алейкум! Кто такие и куда едете? — довольно грубо спросил старик.

— Мы — геологи, едем в Чашмаи-поён,— ответил по-таджикски Портнягин.— А вы кто будете, аксакал?..

Караишан не ответил. Он на минуту смешался — не ожидая от русского геолога такого чистого таджикского языка. Вид геолога тоже поразил старика. Здоровый, загорелый, чисто выбритый, в белоснежной рубашке и широкополой шляпе. Он гордо смотрел на муллу, придерживая лошадь.

— Ты русский геолог Портнягин? — еще более грубо спросил Караишан.

— Да, я Портнягин, а что вам от меня нужно? — начиная беспокоиться, ответил геолог.

Предводитель басмачей больше не говорил. Он выхватил из кобуры наган и выстрелил в геолога. Пуля, пробив планшет с картами, застряла в бедре. Красноармейцы открыли огонь из винтовок. Несколько басмачей свалилось на дорогу. Отряд Караишана на минуту смешался, курбаши крикнул:

— Вперед! Геолога взять живым.

* * *

Степан и Акбар выехали из Шинглича галопом. По губам у красноармейца текла кровь — он искусал их, заглушая боль, вызываемую каждым толчком.

Акбар, не спавший ночь и увидевший за это время столько ужасов, тоже еле держался в седле. Но медлить было нельзя.

На спуске к Сурхобу они услышали отдаленные выстрелы и усилили галоп. Но друзья, перенесшие столько мучений, опоздали.

На месте схватки маленького отряда геолога с басмачами лежали два убитых красноармейца. На склоне горы за поворотом метались их оседланные лошади, груженные переметными сумами.

Портнягина нигде не было.

— Мы опоздали! Ульяна Ивановича захватили басмачи!— сокрушенно сказал Степан, еле держась в седле.— Преследовать их бесполезно. Что мы сможем сделать с одним наганом. Почему они не разграбили переметные сумы?

Степан подъехал к груженым лошадям и поймал их. Вместе с Акбаром они сгрузили тяжелые переметные сумы с образцами пород и тщательно спрятали их в камни около самого Сурхоба. Лошадей пустили на волю. Верхом ехать все равно было нельзя. Каждую минуту могли встретиться с басмачами. Затем они похоронили красноармейцев, спустились к Сурхобу и, маскируясь в камышах, пешком пошли в Чашмаи-поён.

В середине дня, когда наступила жара, Степан почувствовал себя плохо. Раны воспалились и начали гноиться. Акбар уложил его в тени дерева, нарвал листьев подорожника и, прикладывая их к ранам, перевязал изорванной в ленты рубашкой Степана. Красноармеец почувствовал облегчение и уснул.

Акбар тоже, как только прилег на теплый камень, сразу задремал. Когда он проснулся, солнце уже клонилось к закату. Мучил голод. Оставив Степана одного, Акбар поднялся в ближнее ущелье и возвратился с тюбетейкой сочной ежевики и поясным платком алычи. Пообедав ягодами, они медленно пошли дальше. Осторожность, с которой продвигались в Чашмаи-поён, оказалась не напрасной. Обнаружив побег Степана и думая, что это сделали оставшиеся в живых красноармейцы, басмачи выставили вокруг кишлака охранение, а по дорогам послали конные дозоры.

По направлению к Шингличу и обратно проскакали несколько всадников.

К Чашмаи-поён подошли ночью. При подъеме на гору Хирс Степан еле переставлял ноги. Акбар его поддерживал.

— Шерали, Бахор, где вы? — окликнул мальчик ребят, вползая вместе со Степаном в пещеру. Из дальнего угла раздались радостные голоса:

— Здесь мы, Акбар. Где ты так долго пропадал? Мы думали, что тебя нет в живых. Иди сюда!

— Я не один, со мной Степан-ака. Он ранен.

Все что было из одежды в пещере подостлали Степану. Несмотря ни на что ребята радовались. Они снова были вместе. Акбар покормил Шерали и Бахор алычой, которую он принес в платке. Приходя в себя, Степан долго слушал оживленное шептание ребят. Наконец, прижавшись друг к другу, они уснули. Если бы кто-нибудь посмотрел на них, то увидел, что, засыпая, друзья улыбались.

Друг! Первый в жизни друг! Есть ли на свете что-нибудь более ценное, чем ты? Вы скажете: мать, отец, брат, сестра. Да, если они есть. А если их нет? Перед кем раскроется твоя душа, кому поведаешь свое горе, у кого будешь искать защиты? У друга. Ты счастлив, если есть у тебя надежный друг! Пусть против тебя весь мир, у тебя нет пищи, одежды, крыши над головой, пусть тебе грозит смерть — не унывай, не все потеряно, если рядом с тобой Друг!

* * *

Портнягин, раненный в бедро, упал с коня. Красноармейцев басмачи изрубили саблями. Караишан проворно наклонился к геологу, сорвал с него полевую сумку. Убедившись, что она полна карт, вытер о гриву коня кровь и сунул сумку под халат. Старик улыбался. Он уже слышал звон золотых монет, полученных от Исламбек-хана и представлял себя в полковничьем мундире с золотыми эполетами.