Чингиз Абдуллаев - Разорванный август

– Ты хочешь сделать аборт? – прямо спросил он, чувствуя, как сжалось сердце.

– Не хочу. Но я не знаю, что мне делать. Вот так и будем встречаться, выпрашивая разрешение у этих дежурных и всяких держиморд? А что потом? Мне остаться одной с двумя детьми? Слишком большая и непозволительная роскошь в наши дни. Ты ведь не сможешь жениться на армянке. С твоим статусом секретаря Союза писателей.

– Не говори глупостей!

– Это правда, – возразила она, – и я не знаю, как мне быть. Судя по твоему лицу, ты тоже не знаешь, как нам быть. Значит, этот ребенок будет мешать всем. Мешать тебе, мешать мне, мешать твоим родным, которые и раньше не очень хотели принимать меня в свою семью, мешать моим родным, которые никогда не забудут про бегство моей бабушки в январе девяностого.

Карина резко вырвала свою ладонь из его руки. Мурад потрясенно молчал. Собственно, она сказала все, что он знал и без ее слов. И сказала правду. Поэтому он сидел и молчал. И она тоже молчала. Долго молчала. Пять минут, десять, двадцать... Через полчаса поднялась и вышла из комнаты. Хлопнула дверь. Он остался сидеть в прежней позе и не двигался. Через полтора часа она сама позвонила ему.

– Я решила сделать аборт. Это было какое-то наваждение, я не понимала, что делаю. Нужно было избавиться от ребенка гораздо раньше. Но я была слишком увлечена тобой. Мне казалось, что, родив ребенка, я смогу что-то изменить. Наверное, я была слишком самонадеянной. Или увидела тебя и потеряла голову. Ты ведь прекрасно знаешь, что я всегда любила только тебя. Только тебя одного, Мурад, и поэтому хотела родить именно от тебя. Извини, кажется, я говорю сумбурно и слишком много.

Не дожидаясь, что именно он ответит, она быстро дала отбой. Потом он долго пытался ей дозвониться, но она, очевидно, отложила трубку в сторону, и в телефоне раздавались лишь частые гудки.

Он звонил до глубокой ночи. Наконец в половине второго она ему ответила:

– Зачем ты звонишь? Ты ведь и сам не знаешь, что мне сказать.

– Знаю, – пробормотал Мурад, – я тебя люблю.

Она молчала, слышалось только ее шумное дыхание.

– Я тоже тебя люблю, – ответила наконец Карина, – но, видимо, этого слишком мало, чтобы решиться на рождение нашего совместного ребенка.

– Давай поженимся, – неожиданно даже для самого себя предложил Мурад.

– И как ты тогда вернешься в Баку? С паспортом, в котором будет отметка о женитьбе на Карине Геворкян? Или ты думаешь, что я возьму твою фамилию?

– Не думаю. Но мы можем что-то придумать, – не отступал он.

– Бабушка, я сейчас иду! – крикнула она и снова приблизила к себе трубку: – Давай поговорим завтра, уже поздно.

На следующее утро она действительно позвонила.

– Меня вызывают на работу в редакцию. Извини, но я должна поехать туда. Встретимся вечером.

– Это так срочно?

– Очень срочно. Я должна готовить статью о департизации. Или ты не слышал о последнем указе Ельцина?

– Слышал. Но он касается только России.

– А я живу в России, – напомнила Карина. – Не забывай, что я еще и журналистка, которая обязана освещать подобные темы. В общем, все, до вечера.

В этот день он бесцельно бродил по городу, удивляясь пустым полкам в магазинах и длинным озлобленным очередям. В Макдоналдс на Пушкинской стояла длиннющая очередь. Он занял место, радуясь, что очередь довольно быстро двигается. Но все равно в ресторан попал только через полтора часа. Это было смешно и грустно. Нигде в мире в подобное никто не поверил бы. Чтобы попасть в обычную закусочную быстрого обслуживания пришлось выстоять полтора часа!

Мурад еще долго ходил по улицам и вернулся к себе в гостиницу в шестом часу вечера. Ужинал он в номере, накупив продуктов в буфете, и ждал звонка Карины. В половине восьмого она наконец позвонила.

– Извини, Мурад, я еще не приехала домой. Мы на брифинге Министерства иностранных дел. Это насчет подписанного договора с американцами. Боюсь, что сегодня у нас не получится встретиться. Извини, я понимаю, что поступаю некрасиво. Но завтра возьму выходной, и мы весь день проведем вместе. Я тебе обещаю. Если ты, конечно, не улетишь домой.

– Не улечу, – пообещал он, – только ты ничего не решай без меня. Завтра утром я буду ждать твоего звонка.

Ночью Мурад заснул довольно поздно. И в шестом часу утра его разбудил телефонный звонок. Он недовольно посмотрел на часы, потом на телефон. Звонивший ждал, пока он поднимет трубку. Это могла быть только Карина. Но когда он взял трубку, раздался глухой голос отца:

– Алло, Мурад, здравствуй.

– Здравствуй, папа. Что случилось? Почему ты звонишь так рано?

– У нас трагедия, Мурад. Я хотел тебя предупредить, чтобы ты срочно возвращался домой.

– Что случилось? – испугался он. – Что-нибудь с мамой?

– С мамой плохо, – подтвердил отец. – Я вызвал ей «Скорую помощь».

– Почему? Что с ней? Что-то с сердцем?

– Ей плохо не поэтому. Сегодня ночью взорвали поезд, который шел из Москвы. Наш поезд.

– При чем тут мама? Почему ей плохо? – Мурад ничего не понимал.

– Там была Нигяр с сыном, – убитым голосом пояснил отец. – Нам уже звонили из Махачкалы. Она была в том вагоне. Нигяр погибла. Алло, ты меня слышишь?

Мурад опустил трубку, растерянно глядя перед собой. Он вспомнил, как уходила Нигяр, и громко, не стесняясь своих слез, заплакал.

Ремарка

«Ранним утром в одном из вагонов поезда Москва – Баку, следовавшего близ города Махачкала, раздался сильный взрыв. По предварительным данным Министерства путей сообщения, погибли пятнадцать человек. Еще столько же были ранены. По однозначной оценке министра путей сообщения СССР Л. Матюхина, рассказавшего о трагедии на пресс-конференции в Москве, речь идет о диверсии и террористическом акте. Обращая внимание правоохранительных органов на варварский акт, министр подчеркнул, что это – четвертый случай такого рода за последние годы».

Ремарка

«Ночью со вторника на среду не установленными пока лицами совершено вооруженное нападение на таможенный пост в Медининкай, на границе Литвы и Белоруссии. В информационном бюро Верховного Совета Литвы сообщили, что в этот вечер на посту дежурили не только таможенники, но и полицейские из особого отряда «Арас» (их называют в Литве «серыми беретами», по цвету головных уборов). Убиты шесть человек – двое полицейских, двое сотрудников таможни и двое сотрудников патрульной дорожной службы. Еще двое сотрудников таможни ранены. Как сообщил на брифинге В. Ландсбергис, все погибшие найдены в таможенном вагончике посторонним человеком. Вероятно, нападение было внезапным, и никакого сопротивления таможенники не оказали. По мнению В. Ландсбергиса, акт насилия могли осуществить или вооруженные силы СССР, силы ОМОНа, или мафия, недовольная строгими таможенными правилами, введенными в Литве. Прокуратура Литовской республики ведет следствие, создана специальная правительственная комиссия по расследованию обстоятельств инцидента. Той же ночью в Вильнюсе, на улице Сапегос, у здания дивизии МВД СССР произошел взрыв, о мощности которого можно судить по выбитым стеклам и валяющимся на улице кускам жести, очевидно от водосточных труб. Вильнюсский ОМОН был ночью поднят по тревоге и занял круговую оборону у здания штаба дивизии, однако через некоторое время был дан отбой. Как заявил командир вильнюсского ОМОНа Б. Макутынович, его сотрудники не располагают точными сведениями о случившейся трагедии на шоссе Минск – Вильнюс и отвергают любые предположения о возможном участии в этой акции».