Марина Серова - Главный принцип гадания

Получив билет, я вышла на платформу, прошла по ней и спряталась в кустах за платформой.

Через пару минут на станцию одновременно прибыли оба поезда.

Еще через три – я, лежа на верхней полке плацкартного вагона, провожала глазами уплывающее вдаль здание вокзала.

Пора обдумать не спеша свое непростое положение. Все мои поступки за последние тридцать шесть часов – это полуинстинктивные отчаянные действия, направленные на сохранение собственной шкуры.

Сейчас, когда непосредственной опасности для жизни на какое-то время нет, необходимо найти объяснение всему происшедшему и разработать более-менее осмысленный план дальнейших действий.

В первом приближении ситуация может выглядеть следующим образом: существует некая законспирированная организация, созданная скорее всего на основе бывшего советского КГБ, включающая в себя как минимум его российскую и казахстанскую части. Причем российская часть, в свою очередь, состоит тоже как минимум из московской и тарасовской частей.

Одним из видов деятельности этой организации, достоверно мне известным, является транспортировка наркотиков в Россию, осуществляемая одной или несколькими группами сотрудников поездных бригад под прикрытием бывших или скорее всего действующих сотрудников спецслужб обоих государств.

Прикрытие это достаточно мощное и беззастенчивое в выборе средств. Пример Субботина и мой собственный это достаточно ясно демонстрирует. Причем можно ожидать, что в Казахстане эта организация имеет большее влияние, чем в России. В пользу такого предположения говорит то обстоятельство, что для подробного выяснения роли моей скромной персоны меня везли из России в Алма-Ату. Субботин тоже был убит именно там.

Можно предположить, что подобная бесцеремонность обеспечивается в Казахстане не только на уровне спецслужб, но и, возможно, на уровне политического руководства.

Все это свидетельствовало о том, что мое положение достаточно серьезно, и полагать, что я, как колобок, и от дедушки ушла, и от бабушки ушла, по меньшей мере наивно. Меня уже интенсивно разыскивают, а разыскав, церемониться не будут.

Волей во многом от меня не зависящих обстоятельств я оказалась носителем информации, крайне опасной для этой организации, и она приложит всю свою немереную мощь для того, чтобы избавиться от меня раз и навсегда.

Дома мне тоже нет спасенья, Фалин, я полагаю, уже извещен о моем побеге.

Все вышеизложенное можно занести в пассив. А что же в активе?

Безусловно, то, что, лежа на полке плацкартного вагона, я со скоростью сто километров в час удаляюсь в направлении прямо противоположном тому, где меня будут первое время искать.

Билет до Тарасова за сто баксов я купила исключительно для отвода глаз. А на самом деле воспользовалась билетом, купленным до этого Петром Ивановичем по моей просьбе. И в настоящее время еду в третьем вагоне того же поезда, в котором еще полчаса назад ехала в десятом.

Это давало мне некоторое время, чтобы оторваться от преследования.

Кстати, уже находясь в этом вагоне, я наблюдала в окно, как один из проводников десятого вагона вошел во встречный поезд и уехал на нем. А скорее всего, и не он один. Кассиршу они, очевидно, успели расспросить, кто и куда покупал билеты.

Это означает, что часа через три-четыре, столько времени уйдет на то, чтобы, тщательно обыскав поезд, убедиться в моем отсутствии, поиски будут продолжены. К этому времени надо выбираться и отсюда. Сделать это придется на ближайшей более-менее крупной станции. В маленьком населенном пункте, вроде этого Казалинска, затеряться практически невозможно, все новые люди здесь на виду.

Второй пункт, который смело можно занести в актив, – это содержимое сумки, которую я прихватила при побеге из десятого вагона. А содержится в ней около миллиона долларов – плата за предыдущую партию наркотиков. Деньги – вещь совершенно необходимая для нелегала, каковым я сейчас и являюсь.

Итак, план на ближайшее время таков: выхожу на ближайшей крупной станции, а это Кзыл-Орда, а дальше действую по обстановке.

А сейчас можно вздремнуть, часа четыре в моем распоряжении есть.

Засыпая, я слушала негромкий разговор двух пожилых женщин, сидевших за столиком нижней боковой полки. Судя по всему, они выходили на следующей станции и спать поэтому не ложились.

– Ты слышала, Матвевна, чего поезд-то остановили перед самой станцией?

– Это когда народ с полок попадал?

– Ну да.

– Нет, не слыхивала, а чего?

– Сказывают, в десятом вагоне мужик повесился. – Господи помилуй! А по какой-такой причине, не сказывают?

– Сказывают, что от несчастной любви.

– Господи Иисусе! Насмерть?

– Да нет. Ты знаешь, за что он повесился?

– Нет, откель мне знать?

– Стыдно вслух произнесть, ухо-то наклони…

– Да ну!?

– Вот те крест.

– Скольки годов живу, такого не слыхивала. И чего он, подлец, такое надумал?

– Сказывают, что евоная краля с ним в купе ехала. А уж он перед ней и так, и эдак, а она, сказывают, ни в какую. Я, говорит, другого люблю, и баста.

– Ну? А он что?

– А он, сказывают, осерчал и говорит, если не тебе, так никому. Петлю, сказывают, из лески сделал, на это место надел, да с полки-то и сиганул в сердцах.

– Пресвятая Богородица! Чего только люди не придумают.

– Да уж. Как кричать-то стал, страдалец, люди прибежали, а он висит кверху ногами.

– Господи помилуй! Сняли, что ль?

– Как же, снимешь тут, леска-то вострая. Видать, знал, что говорил. Повисел чуток, да и упал наземь.

– Леска, что ль, оборвалась?

– Как же, оборвется. Сказывают же тебе, леска крепкая, на сома, видать. Все его причиндалы и отлетели.

– Господи, страсть-то какая!

– Доктор из «Скорой помощи» так и сказал, травматическая анпутация.

– Это как же понимать?

– А это, будто трамваем отрезало, я так понимаю.

– А краля что же?

– А краля, сказывают, хвостом-то крутила, а вид на него, знать, имела.

– Ну-у!

– Да-а. Как она про это прознала, так с поезда на ходу и кинулась.

– Боже праведный! Убилась?

– Это не знаю, врать не буду. Пока люди кран-то дернули, да пока поезд остановился, ее и след простыл. Видать, убилась сильно, да кто и подобрал. Там, сказывают, дорога рядом проходит.

– Господи Иисуси! Прямо как Ромева и Жулета.

Кзыл-Орда, несмотря на свое звучное название, оказался небольшим пыльным сонным городком, внешне ничем не отличающимся от небольших южно-российских городов, повидать которых мне довелось немало. Кроме, пожалуй, повышенного количества казахов среди прохожих, что, впрочем, было вполне естественно.

Более всего поразило меня появление на привокзальной площади огромной телеги, запряженной вполне живым двугорбым верблюдом. Я даже шла за ним некоторое время, чтобы получше разглядеть, завидуя при этом его спокойствию и неторопливости.