Шарль Эксбрайя - Музыка, вперед!

Комиссар Бутафочи лихорадочно искал способ выйти из неловкого положения, чтобы не ударить лицом в грязь, как вдруг ему на помощь пришла Бьянка Веничьо:

– Святая дева! Как ты себя ведешь, Аврора! Ты же собиралась уйти из жизни из-за этого мальчишки! Неплохой способ покончить с собой! Бесстыдница!

Темпераментная, как все итальянки, Бьянка бросилась к дочери и, схватив ее за руку, попыталась утащить домой, но девушка вырвалась.

– Оставь меня в покос, мама! Ты не имеешь права так говорить со мной при всех! Я не сделала ничего плохого!

Бьянка скрестила руки:

– Дева Мария, зачавшая без греха, удержи меня от преступления! Если ты не вмешаешься сейчас, то клянусь, я убью ее!

– Продолжайте, Бьянка Веничьо, продолжайте в том же духе…и тогда вашего места в раю не хватит и для новорожденного! – изрек падре.

После переживаний судебного заседания в мэрии зрители с удовольствием наблюдали за действием семейной драмы. Впрочем, все прекрасно знали, что ни за что на свете Бьянка не поднимет руку на свою дочь, но никто не подавал и вида, что сомневается в истинности трагедии. Интереснее было подыграть и посмотреть продолжение спектакля.

Даже сам Данте Бутафочи, позабыв о своем предназначении, увлекся этими сладкими переживаниями. Он заново открывал для себя Италию – Италию, о которой давно позабыл. Италию тех времен, когда он еще был бедным лавочником в небольшом квартале Фоджи. Рядом с напряженными лицами Барбьери и Пицци, напоминавшими ему о служебном долге, он видел тонкий профиль Авроры, резкие черты обожженных солнцем лиц мужчин. Два образа жизни. С одной стороны – Италия вечная, работящая и необъяснимо беззаботная, несчастная и в то же время постоянно готовая смеяться, кричать, петь и танцевать. С другой – Италия фашистская, в кованых сапогах и портупеях, мечтающая навязать войну народу, который давно понял, что война – это высшая стадия человеческой глупости. Сердце его тяготело к первой Италии, и поэтому он не вмешивался в семейную ссору.

Бьянка, сознавая, что является центром внимания, не хотела уступать слишком поспешно:

– Падре, поймите меня, я нахожу свою дочь наедине с этим хулиганом Джанни Капелляро…

Лаура до сих пор сохраняла нейтралитет, но не могла допустить, чтобы кто-то оскорблял ее сына.

– Думай, что говоришь, Бьянка. Не силой же он привел сюда твою Аврору, а?

– Помолчи, Лаура! Конечно, тебе все равно, ведь это не твою дочь бесчестят здесь!

Дону Фаусто надоели бесконечные женские пререкания:

– Хватит! Бьянка, напоминаю вам, что сказано было: не судите, да не судимы будете! Я не нахожу в отношениях молодых людей ничего такого, что могло бы нарушить приличия. Вы сами ведете себя непристойно, Бьянка Веничьо!

– О!

Выведенная из строя этим неожиданным ударом, Бьянка почувствовала, что ее запал иссяк. Падре усилил наступление:

– Все вы прекрасно знаете, что эти дети любят друг друга! Чего же вы ждете? Нужно поженить их!

Настала пора вмешаться Джанни. Он решительно заявил:

– Я никогда не женюсь на дочери человека, который хочет убить моего отца!

В наступившей тишине раздался стон Авторы. Марио смущенно опустил голову: зато Аттилио от гордости за сына выпятил грудь вперед. Пристыженная Бьянка молчала, в то время как Лаура сияла от счастья. Любая мать могла бы мечтать о таком сыне!

Слова сына Капелляро напомнили комиссару о цели визита. Он закричал:

– Я здесь не для того, чтобы смотреть, как вы ломаете комедию. Речь идет о преступлении! Виргилий!

Но Виргилий не слышал ничего. Отупелым рассеянным взором он созерцал место, где всего несколько минут назад он видел тело Лючано Криппа. Он начинал сомневаться в стойкости своего рассудка. Он напрягал память… Но проверив шаг за шагом свои действия, еще раз убедился, что никто не мог его заметить. В таком случае, почему труп вновь оказался похищенным в тот момент, когда он вел к нему свидетелей? Бутафочи, похлопав сапожника по плечу, вывел того из тяжких раздумий:

– Синьор Виргилий, долго будет продолжаться этот фарс? Вы знаете, чего стоят насмешки над полицией?

Сапожник всхлипнул, измученный страхом и разочарованием:

– Синьор комиссар, клянусь, что он был здесь, когда я пошел за вами! Они, должно быть, перенесли его в другое место.

– Кто?

– Они!

Он указал на своих вечных врагов, а также на недавних союзников. Данте пожал плечами:

– Они были в мэрии вместе со мной! Однако мне кажется, что вы говорите правду. Все это прекрасно увязывается с полученным доносом и объясняет исчезновение Лючано Криппа, чьих разоблачений здесь многие опасались. Если только падре не склонен приписывать его смерть божественному провидению.

Дона Фаусто нелегко было выбить из седла.

– Не в первый раз, сын мой, Бог посылает видения негодяю, чтобы наказать за злые дела.

– Возможно, святой отец, но не в моей власти требовать у Господа Бога предстать перед моим трибуналом.

– В то время, как вы в любой момент можете предстать перед его…

Данте игнорировал едкое замечание.

– Если бы Лючано Криппа умер естественной смертью, никому не пришло бы в голову прятать его труп. Итак, я заявляю, что синьор Криппа был убит и что Аттилио Капелляро, очевидно, и является убийцей, так как ему больше всех угрожал покойный. В связи с этим, я арестовываю Аттилио Капелляро по обвинению в убийстве. Его дело будет разбираться в Фодже. Что касается сообщников – и загадочная вдова, и карабинер, и вы, падре, – все получат по заслугам. Карабинер!

– Синьор комиссар?

– Отведите Капелляро к вам в кабинет. Он побудет там до отъезда в Фоджу.

Джанни хотел прийти на помощь отцу, но дорогу ему преградил Барбьери, который, положив руку на револьвер, предупредил парня:

– Не дергайся, малыш, не то я продырявлю твою шкуру!

Джузеппе Гарджулло взял Капелляро под руку, и они удалились.

Со стороны казалось, что идут два старых приятеля слегка навеселе и бережно поддерживают друг друга. Возмущенный такой фамильярностью, Бутафочи заорал:

– Карабинер! Вам напомнить ваши обязанности? Вы не знаете, что на преступников надевают наручники?

Джузеппе пристегнулся к своему пленнику наручниками, и теперь они стали похожи на сиамских близнецов. Неловкие шаги одного заставляли другого спотыкаться на неровной каменистой дороге. Лаура рванулась к мужу, но Пицци остановил се, схватив за руки. Бьянка Веничьо потрясала кулаком в направлении комиссара.

– Бессердечный, жестокий человек!

– Я выполняю свой долг!

Лаура, распустив волосы, завывала на манер античных героинь. Ей вторили ее кузина Бьянка Веничьо, и Августа де Беллис, и Тоска Бонакки, и Бруна Бергасси, и Альба Венацца. Их плачь порождал ритм, пришедший из глубины веков. Внезапно Лаура прекратила рыдания и встревоженно спросила: