Росс МакДональд - Ослепительный оскал

- Вы меня не верно поняли, - возразил Брейк. - Я считаю, что мальчишка действительно виновен. За тридцать лет я насмотрелся на их лица и наслушался их болтовни.

Он мог бы этого не говорить. Все тридцать лет были ясно видны на нем, как кольца на спиленном дереве.

- Да, я по-прежнему стою за убийство второй степени. Вот так. Это мое убеждение. Убийство второй степени.

- Убеждение в виновности - штука сложная и можно сказать психологическая.

- Нет уж, позвольте. У нас голые факты. Мы набрасываемся на него с вопросами - он пытается убежать. Мы ловим его и привозим назад, а он не хочет говорить. Я пытаюсь с ним поговорить - он молчит. Спроси его, плоская ли земля - он не ответит ни да, ни нет.

- Как вы с ним обращались?

- Даже пальцем его не тронул, и вообще никто ему ничего не повредил.

Брейк опустил рукав и застегнул запонку.

- У нас свои психологические методы.

- Где он?

- В морге.

- Но это несколько необычно.

- Для меня - нет. У меня в этом городе в месяц по убийству, а иногда по два. И я их раскрываю, понятно? Большую часть. Обстановка в морге такая, что развязывает языки убийцам быстрее, чем любое другое средство.

- Психология.

- Вот это я и говорю. Ну, так что, играете со мной заодно или будете плакаться в тряпочку? Если вы со мной заодно, поедем туда вместе и посмотрим, готов ли он говорить.

20

На двери стоял номер 101. Комната, находящаяся за ней, была без окон, с низким потолком и бетонным полом. Когда дверь за нами плотно закрылась, мы очутились как бы в очень глубоком склепе. Каблуки Брейка звонко стучали по бетонному полу. Когда он приблизился к единственной в комнате лампочке, его тень легла у моих ног.

Лампа была конусообразная, тусклая. Она висела на передвижной штанге над каталкой с резиновыми колесиками. На каталке под белой простыней лежала Люси. Лицо ее было открыто и обращено к Алексу Неррису. Он сидел на стуле у дальнего конца каталки, неотрывно глядя на лицо мертвой женщины. Его правая рука была скована с ее рукой тонкой стальной цепочкой, отливающей голубым. Механизм системы охлаждения, скрытый в бетонной стене, тикал и постукивал как уходящее время. За двойными стеклянными дверями морозильника лежали, в ожидании судилища, другие накрытые простынями тела на пути к уже близкому аду. И холодно было как в аду.

Полицейский в форме, сидящий напротив Алекса, встал и поднял руку в небрежном приветствии.

- Доброе утро, лейтенант.

- Ну, что, устраиваете здесь поминки, Шварц?

- Вы велели мне не трогать его. Как вы сказали, я предоставил природе взять свое.

- Ну, и она взяла?

Брейк остановился над Алексом, крупный и непроницаемый.

- Теперь вы хотите сделать заявление?

Алекс медленно поднял голову. У него было утомленное лицо. Перипетии прошедшей ночи забрали плоть с его висков и скул. Его широкие, хорошо очерченные губы раздвинулись и снова сомкнулись, не пропустив ни единого звука.

- Хотите сидеть так весь день?

- Ты слышишь, что тебе сказали? - проворчал Шварц. - Он не врет. Будешь сидеть здесь, пока не заговоришь. Через час судебный доктор будет ее резать, доканчивать твою работу. Может быть, хочешь занять место в первом ряду?

Алекс не прореагировал ни на слова Брейка, ни на слова его помощника. Его взгляд снова обратился к лицу умершей и уже не отрывался от него. Под жестким безжалостным светом ее волосы сверкали как металлическая стружка.

- Что с вами, Неррис? В вас умерли все человеческие чувства?

В этой таинственной тишине голос Брейка прозвучал почти жалобно, словно согласившийся на все юноша победил Брейка его же оружием.

- Брейк.

Это слово подействовало на него сильнее, чем я предполагал.

- Что вас там гложет?

Он повернулся ко мне. Лицо его было хмурое и смущенное. Потухшая сигара торчала из уголка рта и была похожа на черный палец. Я двинулся к двери, а он повернулся вслед за мной, так что карикатурно удлиненная тень оказалась у меня под ногами.

- Хотите поплакаться в жилетку?

Тихо, но так, чтобы услышал Алекс, я ответил:

- Вы не правильно с ним обращаетесь. Он чувствительный парнишка, а вы относитесь к нему, как к паршивому подонку.

- Он - чувствительный?

Брейк перекатил сигару в другой угол рта и сплюнул на пол.

- Он толстокожий как носорог!

- Не думаю. Во всяком случае, дайте мне с ним поработать. Снимите с него наручники и позвольте мне поговорить с ним наедине.

- Мы с женой собирались сегодня в горы, - раздраженно проговорил Брейк. - Обещали устроить детишкам пикник.

Он скосил глаза на погасшую сигару и вдруг бросил ее и растоптал каблуком.

- Шварц, освободи его! И давай его сюда.

Звук открываемых наручников был тихим, но многозначительным, словно нечто очень важное сделало оборот вокруг своей оси.

Шварц поднял Алекса на ноги, и они вместе прошли через комнату. Алекс, опустив плечи, оглядывался назад, а Шварц грубо поддерживал его.

- Отвести его назад в клетку, лейтенант?

- Пока не надо.

Брейк обратился к юноше:

- Мистер Арчер ваш друг, Неррис. Он хочет с вами немного поболтать. Лично я думаю, что он напрасно потратит время, но для вас это неплохо. Будете говорить с мистером Арчером?

Алекс перевел взгляд с Брейка на меня. Его гладкое юное лицо хранило такое же выражение, какое я видел на лице старой индианки - выражение, которое не способен понять ни один белый. Он молча кивнул и оглянулся на тело Люси.

Брейк и Шварц вышли, дверь за ними захлопнулась. Алекс пошел назад через комнату неуверенными шагами, волоча ноги как старик. К центру комнаты бетонный пол слегка понижался, поскольку там проходила дренажная труба. Алекс чуть не потерял равновесие на этом незначительном уклоне и, с трудом обретя его, подошел к каталке с другой стороны.

Склонившись над Люси, он спросил ее сухим твердым голосом:

- Почему они это сделали?

Я подошел и накрыл ее лицо простыней, потом взял его за плечи и повернул к себе лицом. Несколько секунд он почти висел на мне, затем его мускулы окрепли.

- Возьми себя в руки, - сказал я.

Он был одного роста со мной, но низко опустил голову. Я взял его правой рукой за подбородок.

- Держись прямее, Алекс. Посмотри на меня.

Он отпрянул. Я положил ему другую руку на плечо. Он вдруг весь напрягся и сбросил мою руку с подбородка.

- Держись тверже, мальчик.

- Я не лошадь! - крикнул он. - Не говорите со мной, как с лошадью. Уберите свои руки.

- Ты хуже лошади! Ты упрямый мул! Твоя девушка лежит мертвая, а ты не желаешь открыть рот и сказать мне, кто ее убил.

- Они думают, что я.

- Это по твоей вине. Не нужно было убегать. Тебе еще повезло, что тебя не пристрелили.

- Повезло.

Слово прозвучало бесцветно как зевок.

- Повезло, что ты остался жив. Это надо ценить. Ты думаешь, что сейчас уже хуже быть не может, но все равно это не причина, чтобы превращаться в марионетку. Через некоторое время ты сам захочешь узнать, что же случилось с Люси на самом деле. Только тогда будет уже поздно. Нужно браться за дело сейчас.