Василий Сретенский - ОТ/ЧЁТ

Я бодр, я полон жизненной энергии, не лай Сципиона меня поднял с продавленных пружин, я сам с дивана упал и отжался. Мне хватило чашки кофе, мне нипочем смотаться в «Историчку» с утра пораньше, чтоб заказать конволют с поэмой, потому что ночью показалось, что я что-то понял из слов Куарда, а что понял — и сам пока не знаю. Я сумел затолкать в целлофановый пакет с ручками диссертацию, отзыв, поэму, литорею, наброски с расшифровками. И я не опоздал на электричку и не намочил ботинки, пробираясь по когда-то асфальтовой дорожке к даче академика.

Их Ученость приняли меня в своем кабинете, усадив в глубокое кожаное, протертое многими поколениями аспирантов кресло у журнального столика, сам торжественно погрузившись в такое же, но протертое лично им.

На диссертацию и отзыв Глеб Борисович внимания обратить не соизволил, буркнув что-то невнятно-благодарное и запихав их в один из ящиков письменного стола. Да мне и самому не терпелось поделиться с ним всем, что я узнал за эту неделю. Я стал рассказывать про поэму, перескочил на иудаитов, потом снова вернулся к поэме. Показал все варианты расшифровки Лаодикийского послания. Вновь перескочил на Иуду и закончил свой рассказ предположением, что воскресение его, при обретении тела, должно состоять из принесения в жертву добровольца (вероятно, его повешения или самоповешения) с одновременным произнесением заклятия.

Повешение, на мой взгляд, обязательно. Оно предопределено поступком Иуды. Да, кроме того, веревка постоянно присутствует то в названии организаций, то во внешнем виде тех, кто каким-то образом связан с иудаитами. Возможно, это обязательный знак их деятельности. Помощника-жертву мы можем найти в каждом из предполагаемых случаев воскрешения. Первый раз — это сам Иуда. Второй — слуга Дракулы. В третий раз роль помощника исполнил аббат Кариа — при возможном воскрешении герцогини. Итого, из трех вероятных эпизодов воскрешения…

Тут академик впервые за все время моего рассказа сменил позу Скрюченного Мудреца на позу просто Мудреца и показал тем самым, что глубина его всеведения не препятствует общению с внешним миром.

— Не трех, а как минимум четырех. Мы сейчас с тобой одну загадку русской истории разгадаем. Загадку смерти святого Бориса.

— А что с ней не так?

— А все. Давай-ка поработай. Изложи, что помнишь о его убийстве.

— Хорошо. Борис и его младший брат Глеб — сыновья великого князя Владимира Святославича от багрянородной принцессы Анны. Всего же у него к 1015 году оставалось в живых девять сыновей. Формально старший на то время, Святополк — скорее всего не сын, а племянник Владимира, взявшего в жены вдову брата Ярополка уже беременной. Следующий по старшинству, Ярослав, сидел в Новгороде. В 1014 году он отказался платить отцу дань. Только болезнь Владимира, от которой он так и не оправился, помешала его походу на сына-мятежника. Борис же, формально получивший во владение Ростов, постоянно находится при отце. А когда разболевшийся Владимир узнал, что на Русь идут войной печенеги, он поставил во главе своей дружины именно Бориса. Многие историки считают, что тем самым великий князь показал, кто должен наследовать его престол вопреки правилу старшинства, которое, кстати, сам Владимир игнорировал, выгнав своего старшего брата Ярополка из Киева и убив его в конце концов.

— Пока все верно. Теперь из того, что ты мне тут только что рассказывал, следует, что при Владимире Святославиче в Киеве существовала община неких последователей Иуды. Более того, великий князь скорее всего был в курсе их деятельности. И скажи ты мне: можем мы предположить, что знавший секрет воскресения Владимир поделился им с любимым отпрыском или с кем-то, кто находился рядом с предполагаемым наследником?

— Можем. Если для начала предположить, что такая тайна вообще была.

— Ну, чеши тогда дальше. Да не задницу чеши. Излагай. Я изложил. Борис уходит в поход. Владимир, его отец умирает. Святополк то ли внезапно приезжает в Киев, то ли там уже находится в заточении и, освободившись, начинает уговаривать киевлян признать его великим князем. А заодно, чтобы сомнений не оставалось, посылает верных людей убивать своих братьев. Первой жертвой стал Борис, отказавшийся воевать со старшим братом и отпустивший отцовскую дружину.

— А остальные нам и не нужны. Вот что ты мне скажи: кто убил Бориса?

— Сначала доверенный Святополка Путьша и вышгородские бояре: Талец там был, ну и другие. А потом…

— Вот то-то и оно. Как это вообще можно сначала убить и потом?

— В летописи записано, что убивали, да не убили. И потом пришлось еще раз убивать.

— Летописец, мил друг, пытался согласовать несогласуемое, перелагая более ранний документ: «Сказание и страдание и похвалу мученикам святым Борису и Глебу».

Академик вытащил себя из кресла, прошлепал к книжным полкам и вернулся обратно с текстом.

— Значит, так. Убийцы приближаются к шатру Бориса. — Дальше он прочел вслух: — «…И узре текущих к шатру, блистанье оружия и мечное оцещение. И без милостыни бысть прободено честьное и многомилостивое тело святого и блаженого Христова страстотерпца Бориса. Насунуша копии окаянные Путьша, Талец, Еловичь, Ляшко. И ту же его пронзоша». Вот тут убили его не до конца. Борис выбегает из шатра, его настигают убийцы и говорят…

Он поискал на столике футляр с очками, вытащил их и поднес к глазам:

— Ara. «И я ко бысть уранен и искочи ис шатра в оторопе. И начо глаголити стояще округ его: „Что стоите зряще! Приступивше скончайте повеленное вам!“» Дальше Борис долго молится, на полстраницы. Так, кончил молиться. «И воззрев к ним умиленама очима и спадшем лицом, и весь слезами облиявся, рече „братие приступивъше, скончайте службу вашю. И буди мир брату моему и вам, братие“. И абие успе, предав душю свою в руце бога жива, месяца 24 день». Ну вот, «успе». Умер. Мертвый лежит. Его заворачивают в шатер и везут…

— Куда?

— Какая, нахлест, разница! Везут. А он вдруг оказывается живым. Хотя убивали дважды: в шатре и вне шатра, причем несколько человек.

— Кольчуга могла помешать. Или недопрободили.

— Хорошо, недопрободили, чучела безрукие, или, как пишет тот же летописец, «тщеловеки не хуже есть бесы». А теперь скажи: что должен сделать киллер, узнавший, что работу свою сделал плохо и жертва жива?

Я пожал плечами:

— Добить, наверное.

— Ну, наверное. Все надо делать до конца, как сказано в одной детской сказке. А они дожидаются, пока живого еще Бориса увидит Святополк. Причем непонятно где увидит, поскольку Святополк в это время как раз вече киевское убалтывает, собирается великим князем настоловаться. Однако же посылает новых убийц, на этот раз варягов. Те убивают Бориса в последний раз. Но если залезть в «Сказание», то получается, что дышать Борис стал не сразу. Где тут… ara: «Блаженного же Бориса обретавши в шатре возложивше на кола, повезоша. И яко быша на бору, начал всклоняти святую главу свою. И се уведев Святополк, послав два варяга и прободоста и мечьм в сердце. И так скончася и восприя неувядаемый венец».