Джон Берли - Детектив Уайклифф и охота на диких гусей

— Возьмите себе стул и садитесь. — Паркин сел сам и вытянул ноги к печке. — Я только что из антикварного магазина. Позвонил в дверь, а мне открывает такой молоденький полицейский. «Кто вы такой? Что вам нужно? Отвечайте помедленнее, чтобы я успевал записывать.» — что-то в этом роде. И он так и не сказал мне, что случилось. — Паркин достал свою трубку и принялся неторопливо ее набивать. — Так что же там стряслось?

— А вы не знаете?

— Если бы я знал, то не спрашивал бы. — Паркин протянул Уайклиффу свой кисет. — Закурите?

— Не сейчас.

Уайклифф вкратце рассказал о происшествии, майор слушал спокойно, не перебивая.

— Значит, Джозеф мертв.

— Да. Он был вашим другом?

Майор посмотрел на Уайклиффа с любопытством.

— Другом? Ну, я никогда не думал насчет этого… — Он подумал, подбирая слова. — Пожалуй, он был моим приятелем. Мы часто встречались, регулярно. Джозеф был хорошим парнем, немного не от мира сего. Хорошие люди часто бывают такими, вы и сами, небось, знаете это по своему опыту. Так вы не сказали, что он убит, но думаю, в противном случае вокруг этого дела не было бы столько шума. Верно?

— В настоящее время мы считаем это делом об убийстве.

Паркин встал, подошел к письменному столу и вернулся с бутылкой виски, парой стаканов и графином с подозрительно мутной водой.

— Выпьете?

— Нет, спасибо.

Паркин глянул на Уайклиффа с еле заметной усмешкой, которую можно было назвать презрительной, затем налил себе в стакан, отпил хороший глоток, вытер губы и вздохнул:

— Конечно, вам нетрудно будет его схватить.

— Кого — его?

— Дэвида. Вы сказали, что его яхта пропала, но вряд ли он успел уйти далеко. Он не слишком умелый моряк.

Уайклифф тоже вытянул скрещенные ноги к печке и расслабился. Голос его был сух:

— Судя по всему, сегодня вы уже гораздо ближе знакомы с братьями Клемент, чем это было вчера.

Паркин был невозмутим:

— Неужели? — И добавил, как констатацию факта: — Дэвид — крыса.

Он отпил еще виски, а потом осторожно поставил стакан на подлокотник своего кресла.

— Может быть, вам лучше подробнее рассказать о ваших взаимоотношениях с братьями? — заметил Уайклифф.

— Если хотите. Но мне нечего особенно рассказывать… — Тут в коридоре скрипнула половица, он метнул быстрый взгляд в сторону двери, но продолжил свою речь, не понижая голоса: — Я знал Джозефа много лет, еще до того, как он сделал эту глупость — пустил своего брата в свой бизнес. Я виделся с ним пару раз в неделю по вечерам, и часто заходил в магазин.

— Чтобы принять у него ставку на скачках?

— Пусть так.

— А Дэвид?

— Я стараюсь встречаться с ним как можно меньше. Это нетрудно, потому что большую часть времени он где-то мотается по своим так называемым делам. Я уже давно подозревал, что он греет себе карман за счет Джозефа, и возможно, в один прекрасный день смоется, оставив брата на бобах. Джо — человек не деловой, и в последнее время совсем забросил все, а Джозеф прокручивает через магазин украденные вещи — то, что обычно называют «черной торговлей».

Паркин попыхтел в свою трубку, отпил еще виски и снова вздохнул:

— Нет, мне дела до этого, конечно, нет, но… Джо был порядочный человек, а вся его жизнь была в этом магазинчике.

— Вам никогда не приходила в голову мысль, что младший брат мог участвовать в ограблении вашей квартиры?

Паркин глянул на него и отвернулся. Уайклифф уже начал было думать, что ответа не последует, но через некоторое время Паркин проговорил:

— Некоторое время я думал так.

— Но ничего не предприняли.

Майор медленно пожал своими могучими плечами. Эта его идиотская отстраненность начинала раздражать Уайклиффа. Он сказал:

— Итак, Дэвид, согласно вашим предчувствиям, действительно смылся. А вот Джо застрелен. Вы и этого ожидали?

Паркин ответил не сразу. Сперва он чиркнул спичкой и принялся раскуривать свою погасшую трубку.

— Думаю… Думаю, Джо припугнул брат полицией. В последний раз, как я видел Джо, он казался здорово напуганным.

— Когда это было?

— Вечером в четверг. Да, точно, мы были вместе в тот вечер, а на следующее утро я заглянул к нему в лавку, но он был занят с посетителем, так что я взял листок с его ставкой и вышел. Я думал прошлым вечером с ним повидаться, но он мне не открыл.

Спичка догорела до конца и обожгла ему пальцы. Паркин отшвырнул ее и зажег новую.

— В этом не было ничего странного, наши договоренности о встрече всегда были неточными. Однако, когда сегодня утром магазин так и не открыли, я немного удивился, и вечерком решил снова зайти туда. Остальное вы знаете.

Он наконец донес спичку до табака в трубке и задымил.

Уайклифф гадал про себя, что могло объединять двух таких разных людей. Ему не доводилось видеть Джозефа живьем, но из того, что он успел услышать о покойном, а также из фотографий в гостиной, у него создалось впечатление об этом человеке, как о слабом, замкнутом типе, из тех, которые только и могут слепо следовать по стопам отца без всяких отклонений. Весь его мир был замкнут в границах антикварной лавки, тогда как майор Паркин пытался выйти в мир, «на широкую воду».

Еще один глоток виски, еще один глубокий вздох.

— Насчет револьвера моего отца — есть какие-нибудь улики в пользу того, что именно из него и застрелили Джозефа?

— Я все еще жду заключения баллистической экспертизы.

Все это было странно. Уайклиффу казалось, что в этом разговоре оценивают и пристально изучают именно его, Уайклиффа. И это раздражало его тем больше, поскольку он подозревал, что эта мысль родилась из-за его собственного абсурдного представления о зловещих делах и людях. Уайклифф постарался внушить себе, что дело лишь в том, что поздним вечером выпивший человек видит весь мир сквозь призму алкогольного дурмана. Его движения отработаны и спокойны, его глаза подернуты блестящей пеленой, которая так часто предшествует сонливости.

В коридоре снова раздался скрип половицы, но на сей раз дверь отворилась и на пороге встала Гетти с грозным видом учительницы, готовой утихомирить расшумевшийся класс.

— Твой ужин готов.

Уайклифф поднялся:

— Не смею вас отвлекать.

Паркин проводил его до дверей дома. На улице все еще резво моросил дождь, и пока Уайклифф добрался до выхода на улочку, за воротник плаща уже затекло немало воды. Уайклифф заспешил по Улице Собачьей Ноги к относительно уютной Бир-стрит. Древние люди знали, как устраивать улицы так, чтобы они не становились тоннелями для ураганного ветра. В окнах кафе еще горел свет, но стекла запотели настолько, что не был видно, есть ли жизнь внутри. Уайклифф прошел под дождем пешком до самой гавани, к полицейским фургонам.

Внутри дежурный констебль читал газету.