Алекс Норк - Замок у моря

Была и немного грустная приписка:

«Ночью у сэра Джона произошел стенокардический приступ. Легкий, но, к сожалению, нередкий для последнего времени. Он человек волевой и духом бодрый, поэтому несомненно будет рад видеть завтра у себя и Вас, и Вашего друга».

Таким способом мистер Уиттон давал знать, что беспокоить сэра Джона сегодня не желательно. Все было выражено с полной мерой ума и такта. На миг, забыв о случайно подслушанной утренней беседе, я подумал о том, с какими славными людьми свела меня здесь судьба — и старшим поколением, и молодежью.

Но тут же, физически, всей спиной я ощутил холод камней, к которым вынужден был прижиматься, слушая ранним утром те странные, если не сказать зловещие слова.

На следующий день Мистер Уиттон точно выполнил свое обещание, и ровно в 13 ноль-ноль мы двинулись по шоссе в сторону Саутпорта.

Езды было менее пятнадцати минут. День выдался нежарким, немного облачным, без резких солнечных лучей, и с легким, нежно обдувавшим лицо, ветерком с моря. Я вдруг подумал, что мог оторвать гостеприимного Уиттона от очередного морского промысла и тут же спросил об этом.

— Ну что вы, мои рыбные заготовки требуют всего двух-трех настоящих выходов в море. Можно было бы этого и вовсе не делать, а просто покупать рыбу у местного населения. Но в этом процессе есть своя традиция. А отказаться от чего-либо, проще и глупее всего. Вам нравятся мои розы перед замком? — неожиданно спросил он.

— Очень. Особенно белые.

Мэтью, не отрывая глаз от дороги, довольно и благодарно кивнул головой.

Поставив на стоянку машину, мы вышли на перрон и почти сразу увидели вдали лениво вползающий пассажирский состав. Еще через две минуты мимо нас медленно поплыли вагоны. И вот впереди, из середины одного из них высунулся, насколько позволял ему маленький рост, и радостно замахал руками, мой друг — Эркюль Пэро. Даже на отдалении была хорошо видна его добрая полудетская улыбка.

— Прекрасно узнается по газетным фотографиям, — тихо произнес Мэтью у меня за плечом.

Еще через две минуты мы стояли на перроне, пожимая друг другу руки.

— Рад познакомиться с таким известным и доблестным человеком, — проговорил Уиттон, как мне показалось, даже с чувством некоторого смущения. — Все наши, в замке, с нетерпением ожидают знакомства с вами, надеются, что это произойдет уже сегодня вечером.

Я в нескольких словах объяснил моему другу о каком замке и людях идет речь, и какую любезность они нам оказывают, предоставив автомобиль для встречи.

Пэро тут же снова пожал руку Уиттону и рассыпался в благодарностях, обещая сегодня же быть с визитом, если это и впрямь будет удобно хозяевам.

Потом мы вдвоем подхватили багаж Пэро, включая и летний зонтик, оставив его неуклюже суетиться вокруг нас с просьбами: «ну дать же понести что-нибудь».

— А вы ведь не видели современный Саутпорт, мсье? — обратился Мэтью к моему другу, когда мы стали усаживаться в большой открытый автомобиль. — Да и вы, капитан, посмотрели его только мельком. Давайте воспользуемся случаем и проведем небольшую автомобильную экскурсию.

— О, это слишком любезно с вашей стороны… — начал свой вежливый протест Пэро, но Мэтью снисходительно махнул рукой, запуская мотор:

— Я сам люблю иной раз прокатиться по городу, посмотреть, как он растет, на торговые корабли у пирсов поглазеть. Бывают и из дальних стран. От них веет чужими землями, где нам, увы, вряд ли уже придется побывать.

Город действительно производил солидное впечатление.

С большим центром, где разместились хорошие гостиницы, рестораны и большое здание драматического театра викторианского стиля с ухоженным сквером вокруг. Деловая часть удивляла обилием торговых контор, судовых агентств и прочих, связанных с этим бизнесом, юридических и посреднических заведений. Мэтью кивнул головой на четырехэтажное здание, мимо которого мы проехали, с просторным фешенебельным подъездом:

— Там, в бельэтаже, приемный кабинет доктора Бакли. Имеет уже ассистента и медсестру. Для ожидающих пациентов в приемной развешаны тропические попугаи в клетках, и даже колибри есть. Заказывает это добро морякам на южноамериканских линиях.

— Весьма достойный и компетентный человек, — добавил я для своего друга. — Их коттедж недалеко от замка. У него прелестная дочь, и вы с ними скоро познакомитесь.

Ближе к гавани пошли кварталы попроще: несколько обиходных питейных заведений и кинематографов, широкий, рассчитанный на пару сотен человек танцзал, магазинчики, дешевые гостиницы для моряков и непритязательных приезжих. За всем за этим открылась гавань, и легкий морской ветерок понес к нам особенные, несвойственные никакому другому месту запахи: дерева, угольного дымка, смолы и водорослей, а главное — моря. Зеленого у пристаней и пирсов, с неряшливой белой пеной, слегка поднимающейся вокруг свай.

Внизу на пристанях и пришвартованных судах шла размеренная и с виду неторопливая работа. Небольшие каботажные суда разгружались или грузились ручною силою, а более крупные — дальнего плавания — портовыми кранами. Сновали моряки в синих и темно-серых робах, и любопытно было поглазеть на подпачканные копотью трубы, с рисунками диковинных флагов, и на немало повидавшие на своем веку якоря. Кто-то вдали басовитым гудком оповещал о своем прибытии или, уходя, прощался.

Мы медленно проехали по набережной в сторону городских окраин, где начиналось наше шоссе на Престон.

Набережная закончилась. Порт остался позади, и вместо морских судов, вдоль узкой дощатой полоски над водой, отделенной от берега невысокими перилами, теснились баркасы с закрученными вокруг мачт парусами, ботики, большие и маленькие лодки — нехитрые средства для плавания живущих у моря людей. Прикованные к мосткам короткими цепями, они вразнобой покачивались, образуя, казалось, бесконечно длинную линию. Это зрелище вместе с нежным морским ветерком убаюкивало. На время все мои мысли и заботы улетучились.

Наверное, это состояние измерялось немногими секундами, что-то вдруг заставило меня очнуться и обратить внимание на спутников.

Я понял — машина стояла на самой окраине. Мэтью негромко продолжал свой экскурсионный рассказ, показывая рукой на море, и вместе с Пэро они смотрели в его синюю даль. Я вспомнил слова моего друга о далеком детстве, бабушке, жившей, скорее всего, на таком же, вот, побережье. И судя по грустно-улыбчивому выражению его глаз, понял, что угадал его теперешнее настроение.

— Ну вот, — подводя черту экскурсии, произнес Уиттон, — теперь можно ехать домой.

— Весьма вам признателен, весьма, — проговорил Пэро. — Я будто попал в другой мир и только сейчас вполне почувствовал, как мне этого в последние несколько лет не хватало.