Леонид Марягин - Экран наизнанку

- Пори, - коротко бросил Костя, и Булка протянул Леньке свинокол острый кинжал, смастыренный из ромбического напильника.

Ленька оцепенело глядел на блестящие ребра кинжала и водил головой из стороны в сторону. Не лучше чувствовали себя и Котыша с Сидором.

- Я не могу, - наконец выдавил Ленька.

Булка и широкоскулый вопросительно посмотрели на Костю.

- Снимай тапочки, - приказал тот.

Ленька, понимая, что сейчас произойдет что-то отвратительное, снял черные чешки.

- Целуйте... Ноги ему целуйте, - первый раз повысил голос Костя и встал.

Котыша и Сидор опустились на колени к потным Ленькиным ногам.

Костя стал позади них.

Они чмокали пальцы Ленькиных ног, он поджимал их и подтягивал колени к груди.

Костя смотрел на это действо, презрительно ухмыляясь

- Ну хватит! - Он резко ударил Котышу ногой в зад, отчего тот ткнулся лицом в Ленькину голень. - Линяйте, и чтобы я вас не видел!

Котыша с Сидором исчезли, а Ленька сидел, поджав пальцы.

- Выпей!

Ленька выдул стакан и тут же опьянел.

- Я пойду? - попросил он.

- Иди, - согласился Костя.

- Ты нам машину покажи, которой их напугал, - добавил Булка.

Ленька вяло кивнул и пошел к забору холодильника.

В спину ему зазвучал голос Лещенко:

На Кавказе есть гора

Самая большая,

А под ней течет Кура,

Мутная такая.

- Лень! - остановил его оклик Кости. - Тапочки забыл!

Ленька вернулся, пошатываясь, поднял тапочки и снова двинулся.

Если на гору залезть

И с нее кидаться,

Очень много шансов есть

С жизнию расстаться,

вещал теперь Лещенко.

Отец метался по комнате - шестнадцати квадратных метров было мало для его движения, - он задевал за стол, за стулья, за открытую почему-то дверцу шкафа. Волосы его растрепались, цепляя бахрому абажура, который раскачивался и то высвечивал, то бросал тень на худое обострившееся лицо.

- Ты должен уехать из этого проклятого города! - почти кричал отец Леньке, сидящему на "лобном месте" - у стола.

- Папа, почему "проклятого"?

Отец резко вынул из шкафа серо-зеленую книжицу.

- Вот твой паспорт. Здесь написано: место рождения - Москва, год рождения - 37-й. Ты не задумывался, почему мы тут живем с года твоего рождения?

- Мама говорила - вам в Москве негде было жить.

Мать, сцепив руки, сидела у стены на диване и скорбно смотрела на сына.

- Да, нам стало, - отец налег на слово "стало", - негде жить в столице. Я был выдворен за ее пределы как недостаточно лояльный к власти. И с тех пор я слоняюсь по провинции, записываю и довожу до какого-нибудь смысла бредни руководителей, которые не могут связать двух слов, а мнят себя передовиками, философами, организаторами побед! Они издают это под своими именами, а мне бросают крохи с барского стола. Я - негр, я литературный негр!

- При чем же здесь город? - возразил Ленька.

Отец сник и, остывая, согласился:

- Да. Город ни при чем. Ты прав. Ни при чем - для меня. А для тебя кладбище любой твоей мечты. Отсюда тебе прямая дорога в колонию.

Теперь вскинулся сын:

- Это почему?

- А потому, что наши прекрасные соседи с удовольствием рассказали матери, что они знают про тебя... остальное я в состоянии вообразить.

- Но у меня здесь... друзья, - не соглашался Ленька.

- Будем мужчинами, сын, не только друзья, но и подруги. И ты вполне можешь податься в казарменные приймаки.

- Не надо, папа, - угрожающе встал Ленька.

- Надо, - устало ответил отец, положив руки на колени, - называть вещи своими именами. Уезжай отсюда немедленно... - И, предвидя вопрос сына, продолжил: - Я созвонюсь со своим другом Семеном Гутченко...

- То гарна людына, - вставила доселе безмолвная бабушка.

- ...Он в Краматорске. Он примет.

Ленька стоял не отвечая. Встал и отец.

- Впрочем, думай сам. Ты взрослый.

- Клевая машина! - Костя повертел в руках "вальтер" и протянул его Булке - тот осмотрел и спросил Леньку:

- Шмолять умеешь?

- Второй разряд из мелкокалиберного. - Ленька ответил небрежно и слегка оскорбленно - разряд по стрельбе был его гордостью, и он всегда привинчивал на пиджак значок разрядника, отделяющий его от "простых смертных".

Они стояли в густом сосновом лесу с подлеском у того же холодильника, где произошло правило. Булка отошел шагов на десять, наколол на сухой сосновый обломанный сук спичечный коробок и, вернувшись, протянул "вальтер" Леньке:

- Шмаляй.

- Патронов всего пять, - предупредил Ленька.

- Маслины мы найдем, стреляй, - успокоил его Костя.

Ленька выстрелил.

Пуля врезалась в ствол сосны, отщепив кору.

Еще раз.

Снова в ствол.

Еще.

Коробок разлетелся.

- Умеешь, - сказал Булка и протянул руку за пистолетом.

Ленька вопрошающе посмотрел на Костю.

- Отдай ему пока. Он ведь тебе не нужен.

Ленька отдал.

Булка и Костя переглянулись, и Костя предложил:

- А может, ты с ним на дело пойдешь? Булка собирается ювелирный в Куровской брать. Ты там будешь очень кстати.

Собственное молчание показалось Леньке бесконечным, и он ответил, что есть силы стараясь казаться спокойным:

- Я подумаю.

- Подумай. - Костя смотрел на него тяжелым взглядом. - Подумай.

- Вызывали? - Ленька стоял в заплеванной комнатенке районного отделения милиции перед столом, похожим на школьный, за которым расположился приветливый мужчина в штатском костюме.

- Вызывали, - откликнулся участковый Гальян, примостившийся на табурете у стены.

- А почему через соседку? - недоуменно спросил парнишка.

- Чтобы родичей твоих не волновать, - объяснил Гальян.

- Ты садись, - предложил штатский и, ощупывая его взглядом, добавил: Знакомец.

- Я вас не знаю. - Ленька уселся на стул против стола и попытался вспомнить, знает ли он штатского. Ничего не вспоминалось.

- Зато я тебя знаю, - заключил штатский, дав парнишке покопаться в памяти. - Портрет Берии сгорел? - ухмыляясь, напомнил он. - Сам сгорел?

- Сам. Сгорел, - понимая, куда он клонит, уперся Ленька.

- Да, сгорел. А система охраны государства не сгорит. Система осталась!

Ленька не знал, что он должен ответить, и пожал плечами.

- Про пожар на первой ткацкой слышал?

- Слышал.

- Значит, "Голос Америки" слушаешь, - заключил штатский.

- При чем тут "Голос" - про это весь город знает! - возмутился Ленька.

- Да, знает. А "Голос Америки" откуда знает? Подумай.

- Кто-нибудь им передает...

- Кто? - Вопрос штатского прозвучал теперь, как хлопок двери.

- У твоего отца авторские права есть? - нелепо конкретизировал вопрос участковый.

Ленька оторопело перевел взгляд со штатского на Гальяна.

- Вы что? Думаете, что это мой отец? Да он фронтовой офицер, он всю войну...

- Помолчи. Ты сам помоги нам снять с отца подозрения, - ласково попросил штатский. - Он ведь на машинке под копирку печатает. Ты вторые экземпляры дашь нам почитать, а потом положишь на место.