Леонид Марягин - Экран наизнанку

- У меня не все перепечатаны, - слабо возразил Сева.

- Ничего, у Верочки зоркий глаз: она читает и самотек!

- Несите, насладимся новым открытием Ефима Давыдовича, - Верочка была снисходительна, - я в 302-й комнате.

Она внимательно осмотрела Севу.

- Почему она с вами так... запросто? - спросил ассистент, когда редакторша удалилась.

- Наблюдателен... Ей кажется, что она мне нужна в нынешней ситуации.

Он лежал на скрипевшей при каждом его движении железной трубчатой кровати и пробовал что-то писать. Не писалось. Из репродуктора доносилось "Когда мы были молоды, бродили мы по городу, встречали мы с подружками рассвет...". Стало жаль самого себя - одинокого. Он отбросил на стол блокнот и карандаш. Положил руки под голову, но лежать спокойно ему было отпущено совсем не долго. Зазвонил телефон. Сева не торопился подходить к трубке - может быть, это кого-то из соседок, но в дверь требовательно грохнули, и он понял: его.

- Я прочитала твои опусы, - говорила Верочка из квартиры своей подруги Тамары, - легко написано - у тебя есть перо. И достаточно убедительно нафантазировано...

- Это по большей части наблюдения, - уточнил Сева со скрытой обидой.

- Ну, тогда это имеет двойную цену! - Рядом с Верочкой сидела Тамара, плотная, но без весовых излишеств, натуральная шатенка с приятным, открытым, чуть тяжелым лицом. Держа на весу перед собой чашечку кофе и затягиваясь тонкой и длинной - нездешней - сигаретой, она внимательно слушала переговоры подруги.

- Спасибо, - только и смог выдавить Сева после комплимента Веры.

- Я подозревала, если говорить правду, что ты - очередной восторг Ефима Давыдовича с его любовью открывать самородки, которые на поверку оказываются обычными булыжниками! Ну, о твоих писаниях стоит поговорить не по телефону.

- У нас завтра съемки на натуре. На студии я буду только к пяти...

- Перенесем все разговоры в домашнюю обстановку. На день рождения моей молодой подруги. Ты - не против?

- Не против... - В Москве в гости его еще не приглашали, и он попросил: - Координаты, если можно, поточнее, чтобы не заблудиться.

- Не заблудишься - это рядом с Кремлем. Форма одежды, как говорят у вас на флоте, парадная.

- Ну, тогда я не смогу прийти...

- Почему?

- У меня парадная - она же повседневная.

На том конце провода засмеялись.

Подруги переглянулись, и Тамара, зажав ладонью трубку, подмигнула Верочке:

- Пусть приходит в одной тельняшке - это пикантно!

- Приходи в чем хочешь!

Губан стоял с фужером вина над столиком веселой и нарядной компании пижонов - это было заметно по небрежно повязанным галстукам, брошенным на спинки стульев твидовым пиджакам. Девицы, как в униформе, были в нейлоне.

Что говорил им Губан, не было слышно за столиком Севы: играл входивший тогда в моду малый джазовый состав. И, конечно, "Бесаме мучо".

Со своего места, что было напротив Губана, поднялся парень с мощной спиной гимнаста, и Губан, заглотнув фужер вина, тут же отошел от компании, поискал глазами удобное место и плюхнулся за столик одинокого Севы.

- Суки! Их папаши нахватали сталинских премий за то, что лизали жопу власти, а эти выродки считают, что они тоже таланты...

- Ты им это сказал?

- Ну, сказал.

- Зачем?

- А чтобы знали. Я для них - ничтожество, грязный репортер. - Он глотнул кофе из Севиной чашки.

- Значит, отдал концы?

- В каком смысле? - не понял Губан.

- В прямом - порвал знакомство, - пояснил Сева

- Да пошел ты со своими флотскими примочками. - Губан встал было со стула.

Но Сева удержал его:

- Ну брось! И что? Выродки изменили свое мнение о тебе?

- Да ты-то что выступаешь? Прибыл из своей провинции и трешься здесь в надежде наверх вылезти.

- Я тебе это говорил? - вскипел Сева.

- Да это ясно без всяких разговоров. Любым способом полезешь, без всяких принципов!

- Я тебя сюда не приглашал! - Теперь уже Сева встал со своего места.

- А... забрало! - Губан пьяно захохотал и ушел.

На день рождения, по понятиям Севы, нужно было приходить с подарком. У букиниста он попросил "Книгу о вкусной и здоровой пище".

- Есть. Практически новый экземпляр. Только вот здесь надпись кому-то дарили.

- Мне тоже для подарка.

- Надпись можно вытравить хлоркой. Берете ручку, макаете в хлорку...

- Я знаю этот способ, - прервал букиниста Сева, перелистывая книгу. сколько?

- Практически даром - пятьдесят.

- Не слабо! - вырвалось у Севы, и он полез по карманам. - А у меня, как вы говорите, практически всего сорок два рубля.

Букинист великодушно развел руками:

- Придется уценить!

Тамара поблагодарила за подарок, повертела книгу в руках и крикнула куда-то в глубину квартиры:

- Клаша!

Появилась повариха Клаша, вытирая мокрые руки о белый передник.

- Вот. Посмотри. Может, ты чего не знаешь - научишься.

- Да я и без книжки, шо кажите, умею.

- Я говорю, посмотри, - мягко, но настойчиво попросила Тамара.

- Гарно. - После просьбы Клаша с готовностью согласилась, осторожно взяла книгу и унесла на вытянутых руках.

Тамара улыбнулась Севе и жестом пригласила из прихожей к столу. Вера, присутствовавшая при вручении подарка, взяла Севу под локоть.

- Может, я адресом ошибся? - спросил он, уязвленный отношением к подарку.

- А ты хотел, чтобы тебе на шею бросались?

- Ничего я не хотел.

- Ну иди, иди, садись к столу и будь как дома. - Вера подтолкнула его в большую комнату, где собиралось застолье.

Как-то само собой получилось, что он оказался рядом с Тамарой - больше свободных мест за столом не было. Впрочем, были, но его туда не посадили.

- Это - резерв. На случай приезда отца, - предупредительно положив руку на спинку пустующего стула, сообщил плотный сорокалетний мужчина.

- И вот, приходит она показываться в театр. Как положено, собирается худсовет в полном составе, поскольку прослышали про объем ее груди, занимал уже закусывающих гостей популярный киногерой-блондин, - садятся в зал, в шестом ряду. В центре, естественно, главный режиссер. Она играет отрывок из "Бесприданницы", закончила и ждет решения худсовета. Ну, члены худсовета перекинулись взглядами с главным режиссером, и он говорит: "Мы берем вас в театр". - "А что я буду играть?" - спрашивает она. Главный режиссер отвечает: "Поживем - увидим". А она ему: "Нет, сначала увидим, а потом - поживем".

Присутствующие, которых во время рассказа этой байки Сева успел разглядеть, грохнули. Особенно громко, заметно громко, смеялась пара ребят из той "национальной" компании, не принявшей к себе Губана.

Зазвонил телефон, и плотный сорокалетний мужчина вышел на звонок.

За столом затихли.

Мужчина вернулся и сообщил:

- Папа быть не сможет. Он очень занят. Передал тебе, Тома, поздравление и пожелание счастья, а всем присутствующим - привет и пожелание культурно отпраздновать эту дату.