Леонид Словин - Жалость унижает ментов и бандитов

«Хасид?..» — Она читала, что религиозным людям в Израиле нельзя стричь волосы на висках.

Улица жила своей жизнью.

Женщина-водитель кому-то просигналила из машины, девушка на тротуаре обернулась. Она сначала не узнала сигналившую, потом заулыбалась маленьким, резко очерченнысм, как у птицы, ртом.

Фрида подошла к урне у входа, чтобы выбросить салфетку.

Авгурова незаметно наблюдала.

Фрида не скомкала салфетку — наоборот, распрямила. Салфетка должна была прикрытть обрывки авгуровского письма. Фрида закрыла урну мясистым, в красных штанах задом.

Сомнений не осталось.

Фрида намерена была изъять накрытые салфеткой бумаги, как только Авгурова вернется в отель.

«Мне сели на хвост…»

«ЕДУТ!»

Первый поезд с делегатами Съезда КПСС по каширскому ходу прибывал на рассвете.

Но еще раньше все было уже готово к его встрече.

Вдоль первой платформы, к которой прибывал состав, за час с лишним уже выстроились оперативники. Они отвечали за личную и имущественную безопасность делегатов. На перроне, вокруг своих «рафиков» группировались кубинцы — слушатели спецфака Академии МВД. На них была возложена доставка чемоданов с вокзала в гостиницы.

Начальство находилось здесь же. Все, словно договорились — повторяли одно и то же. И в тех же выражениях:

— Все на время оставить, забыть! Все внимание делегатам — это наиглавнейшее…

Игумнов прошел вдоль платформы, перекинулся несколькими словами со своими. Бодяга с еще не начавшимся Съездом, уже достаточно всем обрыдла. Народ откровенно тосковал:

— Теперь еще вещи их таскать!

— Они хотят, чтобы, все как за бугром! — Обрюзгший заместитель Игумнова Цуканов комментировал все прямым текстом. — Делегата привезли в отель, он поднялся в номер, а там горничная уже распаковывает его чемодан и раскладывает белье по ящикам… Вот только беда: кроме ментов и кагебешников, никому нельзя вещи доверить…

Платформа и перрон были полны сотрудниками спецслужб. Могучий кулак всех родов охраны был в полной готовности. Забот хватило всем.

У восьмого пути уже несколько дней находился вагон первого республиканского секретаря, члена Политбро.

Высокий гость жил на правительственной даче. А в поставленном на прикол вагоне размещался его штаб и личная канцелярия. Сюда подтяндули кабель, выставили круглосуточный пост. Машины с правительственными номерами, телохранителями и обслугой сновали вдоль платфрмы туда и обратно.

Игумнов отошел от своих — и тут же увидел свою помощницу.

«Есть…»

Ксения стояла особняком от остальных пассажиров у угла транзитного зала. Проходившие мимо мужчины невольно оглядывались.

Мужская шляпа, свежий молодой рот, ослепительные зубы и меховая короткая шубка, под которой вырисовывалсь стройные, обтянутыми белыми джинсами, высокие бедра. Вся — супермодель, обещание здоровых удовольствий и легких доступных привязанностей, короткого и успешного пути от случайного знакомства до последней, ни к чему необязывающей степени близости.

Игумнов и Ксения обменялись взглядами. Близко друг к другу не подошли.

Под курткой у Игумнова, не умолкая, работала рация.

Рутинная ментовская работа не прекращалась.

«— Пятерых слушателей с офицером направить к депутатской комнате…» — передали из дежурки.

«В депутатской КГБ могло бы и само справиться…»

Игумнов уже возвращался к своим.

Комната для депутатов — вечно под ключом, с дверями на две стороны на перрон и в город, с опущенными тяжелыми шторами на окнах и круглосуточными молчаливыми дежурными, всегда жила жизнью самого могущественного ведомства.

Оно и понятно. Ни для кого не было секретом, что комнатой пользуются как конспиративной квартирой для встречи с вокзальной агентурой…

По направлению к выстроившимся у депутатской комнаты машинам быстро прошла Надя со слушаками. Игумнов глянул ей вслед.

Прежняя угловатость, неловкая манера носить вещи…

Вся отголосок своего детства — с вечно текущей сельской крышей, расставленными под капли ведрами по всей избе. Вечные нехватки, безденежье, перебои…

«Представляешь… — вспомнила она однажды, — когда я увидела девочки из нашего класса приносят с собой в школу печенье, я подумала: „Это какие-то дети царей!“»

Такое нельзя придумать.

Игумнов взглянул на часы.

«Быстрее бы уж начиналось…»

В последнюю минуту приехал генерал Скубилин со штабом.

Перронное радио молчало подозрительно долго. Поезд с делегатами был, очевидно, уже на подходе.

Внезапно высоко над платформой щелкнул динамик.

Наступила долгая пауза. Дикторша словно готовилась объявить о наступлении Золотого Века.

— Внимание! — Раздалось наконец. — Граждане встречающие! К первой платформе на первый путь прибывает…

Звуки оркестра заглушили последние слова…

Новенькая черная «волга» с престижным номером «00–10», не превышая установленной скорости, двигалась со стороны Житной, от здания Министерства Внутренних Дел СССР.

Голицын и Субанеев, сидевшие в ней, почти не разговаривали, смотрели перед собой.

Несмотря на съездовское убранство, Москва выглядела пустой, в лучшем случае, малолюдной. Приезжих почти не было. Билеты на поезда через столицу не продавали, составы приходили полупустые.

На Валовой водитель плавно перешел в крайний ряд.

Впереди показался вокзал — сверкающий стеклом, отмытый, полностью реконструированный и тем не менее все такой же.

Рассказывали: при рассмотрении проекта реконструкции рука прежнего первого секретаря МГК бесцеремонно вытянула фасад, механически удвоив длину.

Новый вокзал отхватил изрядный участок площади, оставшись при этом по-прежнему неудобным, тупиковым — от последних вагонов к метро и транзитным залам тащиться с вещами не меньше километра.

У въезда перед вокзалом был вывешен красный «кирпич». Но это для другого транспорта.

— Под знак и в правый угол… Сможем, командир? — спросил Голицын.

Он сидел рядом с водителем — коренастый, спокойный, в строгом темном костюме под курткой. На заднем сиденьи позади располагался Виталька Субанеев — тоже в куртке, в белой сорочке, при галстуке — он выглядел весьма рспектабельно.

— Постараемся…

Водитель повернул под запрещающий знак.

Гаишник под вокзальным навесом поднял было свисток, но разглядел номерные знаки, кинул руку под козырек.

«Волга» плавно покатила вдоль перрона.

— С Богом! — Субанеев тоже поднял ладонь.

Водитель как-то странно взглянул. Он еще раньше заметил — когда они только подошли:

«Едут встречать и без цветов!..»

Сейчас он пристально вгляделся в зеркальце над головой. Ему показалось, он узнал второго своего клиента.