Леонид Словин - Жалость унижает ментов и бандитов

Игумнов, наконец, сдался, предоставив киприоту возможность выговориться.

Романиди снова наполнил рюмки.

— Мой брат, я, наши жены, наши друзья на Кипре — мы все коммунисты. Выпускники университета Патриса Лумумбы. Мы всем обязаны вашей великой стране…

Они пригубили.

— У себя, на Кипре, нам ни за что бы не получить ни высшего образования, ни работы. Теперь наша обязанность и святой долг — раскрывать людям глаза на преимущества социалистической стстемы. Понимаете?

— Ваш брат не собирается в Союз?

— Пока нет. Он бы хотел. Жизнь на Кипре достаточно тяжелая. Извините…

Чайник автоматически выключился: вода закипела.

— Вы как любите кофе по-крепче?

— Две ложечки.

— И сахар?

— Да. Ложечку. Спасибо.

Романиди тоже пил крепкий. Без сахара. Не особо горячий.

— Социализм — это будущее человечества…

Игумнову осталось поддакивать.

— Я видел капиталистическое хозяйствование. Антинародные режимы. Мне пришлось служить по контракту на руднике в Замбии. У расиста… — Киприот поднял рюмку. Снова пригубил. — Так вот негры у него работали из-под палки и молчали…

Классовое сознание рабочих долгое время оставалось на самом низком уровне…

Киприот был как зашоренный: «эксплуатация», «классовая борьба»… Не в пример Игумнову и вообще ментам. Другое его не интересовало.

— Извините, я заболтал вас… — Он, наконец, ненадолго очнулся.

— Да нет. Что вы!

Последующие вопросы Игумнова можно было рассматривать как долг вежливости.

— Вы надолго в Союз?

— На месяц. Семинар для братских партий. При Академии общественных наук…

— Партийные функционеры?

— Единомышленники… У себя в Никосиии я веду курс по истории рабочего движения. Но у нас мало фактических материалов. Публичная историческая библиотека ими не располагает. Властям это неинтересно…

Они выпили.

С большим трудом Игумнову все-таки удалось свернуть Романиди с его наезженной колеи.

— ЦК могло бы предоставить вам гостиницу…

— Мне и предоставили. Целые апартаменты! — Он наполнил рюмки. — На Кипре у меня жилье много хуже!

— Тогда почему же? — Игумнов показал глазами вокруг. — Наверное это недешево…

— Тому есть причина! — Киприот осклабился. Подмигнул. — Романтические отношения…

— О! — Игумнов поощрительно улыбнулся.

Романиди продолжил:

— Одна очень милая девушка. С университетских еще годов. С Лумумбы. Теперь уже мужняя жена. Мать… Так проще встречаться.

— Так это она познакомила вас с Сергеем Джабаровым?

— Не-ет! Джабаров сам меня нашел… Еще по граммульке? — Романиди в совершенстве овладел застольной российской терминологией. — Кто-то из общих знакомых по Клубу любителей охоты рассказал о моих трудностях. Джабаров мне позвонил, сказал, что уезжает надолго. Квартира свободная… Деньги за аренду по-европейским меркам небольшие…

— Вы ему посылаете деньги?

— Нет, один милый человек… Преклоняюсь перед вашими людьми…

Он поднял рюмку.

— За их процветание!

Романиди приятно и легко пьянел:

— Это на старые дрожжи!

— Утром вид у вас был плачевный… — Игумнов рискнул. — Я обратил внимание… И одежка. Словно во всем не своем!

— Так оно и было.

— Вас обокрали?..

— Я сам виноват. Выпил. И ничего не помню.

Романиди потянулся к бутылке. Каждый раз он наливал чуть-чуть. На самое дно.

— Это все наша капиталистическая манера не считаться с простыми людьми. Ваша страна еще не может обеспечить своим гражданам европейский уровень благополучия… У нее много внешних врагов…

— Именно…

— А мы этого не понимаем — бросаем вызов! Бессознательно толкаем людей на стихийную экспроприацию. Я приехал во всем фирменном — заказанном по образцам… Здешние люди такого никогда не видели. Мы, в первую очередь, виноваты сами!

Игумнов покачал головой.

— Банальный грабеж! Это у нас бывает.

Романиди запротестовал:

— В Соединенных Штатах преступность на несколько порядков выше! В Гарлеме даже днем нельзя быть спокойным за свою жизнь…

— Надо заявить куда следует! — Игумнов, наконец, получил доступ к тому, что его интересовало. — В милиции вы были?

— Был! Но! — Романиди отпил кофе. — Я и в милиции сказал: «Никакого производства по этому делу!»

— Это ваше право.

— Да. И они меня поняли. Одели, как смогли, напоили чаем. Отправили на акси… Представляете, как бы я в подобном случае помучился бы на Кипре! Там меня бы еще вдобавок и оштрафовали.

— У вас много пропало?

— Только охотничьи доспехи… И ключи.

— Как же вы пропали в квартиру?

— Я поехал к друзьям. Мы позавтракали, посоветовались. Жена Джабарова была на работе. Ей позвонили — она тут же приехала. В квартире были запасные ключи… И вот мы с вами сидим!

Игумнов понял:

«Опекуны, поселившие его здесь, связаны с Люськой… Они позвонили в „Аленький цветочек“ после того, как я оттуда уехал…»

Романиди махнул рукой.

— Зато какая охота была!

— Где же это?

— Специальное охотхозяйство. Тут недалеко, под Москвой.

Он объяснил:

— Интернациональный клуб любителей охоты. За относительно умеренные деньги в валюте — охота, охотничий домик, сауна… Охота, спорт…

— Хозяин не демонстрировал вам свои успехи?.. Он ведь тяжелоатлет! Игумнов знал о тяжелых гантелях за стеной.

— Джабаров? Нет, мы ведь знакомы только заочно. По телефону.

— Вы не виделись?!

— Сговорились по телефону. Джентльменское соглашение. Он поверил на слово. Предоставил квартиру…

Игумнов кивнул:

«Одна команда. Кто-то позвонил от имени Джабарова…»

Мафиози, определенно, не было в живых:

«Строительный домик не нужен, квартру сдали…»

— Я, наверное, вас задержал? — От него не укрылось то, что гость посмотрел на часы. — Пожалуй, пойду. Спасибо.

В коридоре Игумнов задержался.

Ключей к замкам, которые он видел утром, на гвоздике уже не было. Местонахождение всех трех пар фирменных ключей выяснилось:

«У Романиди. У Люськи Джабаровой, у него, у Игумнова..».

После звонка механика автоматической камеры хранения, Качан сквозь зал для транзитных пассажиров быстро прошел в к ее столику, но Динки на месте не оказалось.

Вместо нее поддежуривала молоденькая стажерка.

— Просили позвонить, — она сунула бумажку с телефоном.

Номер был четырехзначный — внутренний — коммутатора станции. Качан набрал его здесь же на аппарате механиков.

— Алло!

— Борис…

У телефона была Верка.

— Ты где?

Он ничего не мог понять. Обычно в выходные он звонил ей по городскому телефону.

— В депутатской. Тут на вокзале. Зайди на минуту! — Качану показалось, она расстроена.

— Что-нибудь случилось?

— Да нет. Потом. Зайди, пожалуйста.