Ирвин Уоллес - Семь минут

Зелкин протирал очки салфеткой. Гнев прошел, уступив место унынию.

— Хорошо, Майк, только ты не рассказал нам об одном.

— О чем?

— Ты видел эту почтовую открытку?

— Видел ли я ее? Ты спрашиваешь, видел ли я ее собственными глазами? Нет. Мэгги вчера не смогла подобраться к столу Гриффита. За этим столом в его кабинете она обычно работает. Она спрятала открытку в нижний ящик, куда он никогда не заглядывает. Там, по ее мнению, она в большей безопасности, чем у нее в комнате. Она подозревала, что он роется в ее вещах, особенно после того, как узнал о наших встречах. Поэтому мисс Рассел спрятала открытку в стол в его кабинете. К сожалению, вчера было воскресенье, и Гриффит провел в кабинете весь день. Сегодня рано утром, когда я раздумывал, она сказала, что подождет моего решения. Если я откажусь от перекрестного допроса Джерри, после обеда Мэгги передаст мне открытку.

— Если она существует, — спокойно уточнил Зелкин.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что, судя по всему, она существует лишь в воображении твоей подружки. Ты говорил, что она готова пойти на все ради парня. Ну вот, это и есть «все».

— Эйб, многое из того, что мы достигли в жизни, было результатом доверия к людям.

— Вот как? — насмешливо переспросил Зелкин. — Если так, тогда американской ассоциации адвокатов можно закрываться. Возможно, я и могу доверять своей жене, детям, матери, немного — лучшим друзьям, но единственное, чему я доверяю полностью, это контракт. Давай отбросим в сторону романтику. В конце концов, в этом и заключается закон. Я верю тому, что имеет под собой законную основу. Я доверяю осязаемым вещам. Я доверяю тому, что находится у меня в руках, за что я заплатил. Ладно, Майк, сделанного не вернешь. Мы с тобой слишком близкие друзья, чтобы долго сердиться друг на друга. Может, у меня затекла шея или болит живот, может, я немного злюсь, но, похоже, мне придется или плыть, или тонуть… И я думаю, мы с тобой утонем.

Филипп Сэнфорд придвинул свой стул ближе. В его бледном лице сейчас не было ни кровинки.

— Я не могу позволить себе такое благородство, Майк. Может, Эйб и не прочь пойти на дно вместе с тобой, но я должен сказать, что еще не готов к этому. Майк, моя карьера, моя семья, моя жизнь зависят от тебя, от твоего поведения в суде. Я считаю, что ты совершил огромную ошибку. Конечно, я не собираюсь размахивать кулаками, но давай будем честными. Я надеюсь, ты проглотишь то, что я должен сказать.

— Говори все, что хочешь, — сказал Барретт, удивленный несвойственными старому другу прямотой и резкостью.

— Мне кажется, что ты не можешь или не хочешь принять одну истину — что Лютер Йеркс и Фрэнк Гриффит с помощью своей девчонки убедили тебя пойти на эту авантюру. Мэгги зависит от них, от Гриффита во всяком случае. Они знают, что ты влюбился в нее, и решили воспользоваться случаем. По-моему, тебя обвели, Майк, и мне чертовски жаль, что из-за твоей ошибки пострадает так много людей. Я согласен с Эйбом. Я тоже сомневаюсь в существовании открытки, а если она и существует, ты увидишь ее только после окончания процесса, когда мы окажемся в какой-нибудь богадельне или тюряге. Ты выслушал меня. Плохо или хорошо, но я высказал все, что у меня наболело.

Барретт не подал виду, что слова друга задели его. Он вновь раскурил трубку и спокойно кивнул:

— Да, Фил, эти мысли приходили и мне в голову. Я не могу объяснить работу своего подсознания, но мне кажется, что я действовал с холодным расчетом. Может, я окажусь дураком, а может, и пророком. Ставки в игре велики. Я поставил все фишки на Мэгги, потому что верю в ее честность и порядочность. Я уже говорил: в жизни каждого есть моменты, когда приходится доверять людям.

— Как мы доверились Кристиану Леру? — ввернул Сэнфорд. — Или Изабель Воглер? Как верили тому, что по нашим телефонам можно говорить, не опасаясь подслушивания? Как верили в порядочность противника?

Барретт пожал плечами и повернулся к Кимуре, который толкал по скатерти вилку взад-вперед.

— Лео, ты один ничего не сказал. Что ты думаешь? По-твоему, я свалял дурака?

Кимура продолжал играть вилкой. На его непроницаемом желтоватом лице трудно было что-нибудь прочитать.

— Я не могу судить ваши поступки, мистер Барретт, — наконец ответил японец. — Однако я могу высказать свое мнение по их поводу. Мое мнение основывается на известных фактах, потому что я привык полагаться только на факты. Мне известно, что мисс Рассел прожила в доме Гриффитов определенное количество лет и за это время у нее ни разу не возникало причин уехать. Я знаю, что за эти годы она не сказала ни единого слова против Фрэнка и Этель Гриффитов. Мне известно, что на безрезультатные поиски Касси Макгро были затрачены огромные деньги и время. Я знаю, что тигрицы, даже такие старые, как Касси, защищают своих самцов, когда на тех нападают, — а не протестуют издалека. С другой стороны, я знаю, что поиски еще не закончены, что еще далеко не все факты известны и что полученная информация порой может неправильно истолковываться. Поэтому я бы не стал высказывать свое суждение, мистер Барретт. Вместо этого я просто замечу, что на вашем месте я бы так не поступил.

— Когда Мэгги Рассел должна передать тебе эту почтовую открытку, Майк? — спросил Фил Сэнфорд.

— В пять часов в конторе.

— Тогда я готов поставить один к двадцати, что она не приедет и не позвонит. Один к десяти, что позвонит и придумает какую-нибудь отговорку — мол, открытка затерялась. Один к пяти, что, если Мэгги приедет и привезет открытку, та окажется или фальшивкой, или ее автором будет какой-нибудь псих. Хочешь поспорить?

— Нет, — покачал головой Барретт. — Потому что, если ты прав, нам обоим крышка.

— Это беспредметный разговор, — заявил Эйб Зелкин, посмотрев на часы. — Майк все узнает через три с половиной часа. Давайте пообедаем и вернемся в суд. Скорее всего, Гриффит был последним свидетелем Дункана, и в два часа наступит наша очередь. Нужно хотя бы несколько минут поговорить с Беном Фремонтом, прежде чем мы вызовем его. — Он посмотрел на Барретта: — Кто будет выступать после обеда, Майк?

— Лучше ты, — ответил Барретт. — В четверть пятого я вернусь в контору, чтобы встретиться с Мэгги.

— Ты продолжаешь надеяться, что она приедет? — спросил Зелкин.

— Да.

Ровно в два часа зал суда вновь заполнился, и пристав встал.

Занавеси за столом судьи раздвинулись, и в комнату вошел Натаниэл Апшо в черной мантии. Он на долю секунды остановился, чтобы окинуть взглядом свои владения, потом направился к судейскому месту.

— Прошу садиться, — сказал пристав зрителям и участникам процесса. — Суд продолжает свою работу.

Судья Апшо откашлялся.

— Присяжные присутствуют. Мистер Дункан, можете пригласить своего следующего свидетеля.