Майкл Ридпат - 66 градусов северной широты

Бьёрн вставил в проигрыватель компакт-диск и включил музыку. «Нирвана». Он хотел свести болтовню с Харпой к минимуму.

Минут через пятнадцать Харпа зевнула.

— Господи, спать хочется. Долго нам еще ехать?

Сколько нужно, подумал Бьёрн.

— Еще примерно полчаса.

— Почему не хочешь сказать, куда мы едем?

— Там увидишь.

Через десять минут Харпа прислонилась к дверце пикапа. Еще через пять заснула.

Магнус сидел в классе, слушал лектора, старшего инспектора, говорившего о мошенничестве и Уголовном кодексе. На Магнусе был мундир американского полицейского. В Национальном полицейском колледже все, студенты и лекторы, были в форме, разумеется, за исключением гражданских. Начальник колледжа счел, что Магнусу лучше носить мундир американского полицейского, а не курсанта, поэтому Магнус привез его после поездки в Штаты на несколько дней в мае.

Магнус понимал, что нужно сосредоточиться, он боялся провалиться на экзамене и сдавать его снова. Только теперь казалось, что ему придется улетать в Штаты еще до этого чертова экзамена.

Ему хотелось забыть о Харпе, Бьёрне и Синдри. Раз Снорри не желает слушать его, ну и пусть себе.

Только Магнус не мог с этим согласиться. Если он прав, а в этом у него не было ни малейших сомнений, тогда люди, ранившие Джулиана Листера, убившие Оскара и, возможно, Габриэля Орна, останутся на свободе. Более того, существовала вероятность, что еще один бедняга, имеющий семью, возможно, маленьких детей, будет убит, может быть, в ближайшие несколько дней.

В набедренном кармане завибрировал телефон. Магнус тайком достал его и взглянул. Он чувствовал себя школьником. Звонила Вигдис.

Брать в класс сотовые телефоны или выходить за ними из класса строго запрещалось. Магнус украдкой пошел к двери.

Старший инспектор прервал лекцию.

— Магнус?

— Сейчас вернусь, — ответил тот с улыбкой и вышел в коридор до того, как лектор успел сделать ему замечание.

— Да, Вигдис, в чем дело?

— Мы опознали парня, которому помогала та медсестра. Это Фрикки Эйрикссон. Он был помощником шеф-повара в отеле «Сто один». В декабре его уволили. У нас есть адрес в Брейдхольте. Арестовать его?

Магнус был доволен, что Вигдис спрашивает его об этом.

— Да. Только согласуйте это с Бальдуром. И сообщи мне, как идет допрос.

— Попозже перезвоню.

Магнус с виноватой улыбкой вернулся на свое место в классе.

Он ехал на машине домой, когда от Вигдис пришло текстовое сообщение. Фрикки куда-то уехал с подружкой, его мать не в курсе. Когда арестуют его, они сообщат Магнусу.

Он пригнулся и стал разглядывать увеличенное изображение на экране стоящей на треноге камеры. Длинный объектив смотрел на Тьёрнин, большое озеро в центре Рейкьявика — прибежище для перелетных птиц в Северной Атлантике. В его бледно-голубых водах, отражавших столь же бледно-голубое небо, плескались, плавно скользили и ныряли лебеди, гуси, утки разных пород, крачки, лысухи и множество других птиц.

Особенно шумная стая была у противоположного берега озера, позади здания парламента и футуристической коробки из стекла, стали и хрома, где размещался муниципалитет. Там собрались местные жители и туристы, чтобы покормить птиц. Из-за муниципалитета доносился ропот толпы, собравшейся на площади Эйстурвёллюр для митинга в связи с политикой, проводимой банком «Айссейв».

Пытаясь создать впечатление, будто проходит обычная орнитологическая фотосессия, он пристально разглядывал один из больших белых домов на дальнем берегу озера.

Наблюдал за домом он вот уже около двух часов. Убедился, что нет никакой охраны: ни стоящих снаружи полицейских машин, ни людей в форме или в штатском, патрулирующих сад. С немалым удовлетворением отметил, что машина объекта, черный «мерседес», стоит рядом с домом и его почти не видно с дороги. За машиной была изгородь и несколько маленьких деревьев. Возможно, там въезд. Имеет смысл проверить.

Пока он наблюдал, у него созрел план.

Объект появился из парадной двери дома, обогнул машину, сел в нее и уехал.

Он снял камеру, взял треногу и ушел.

Он знал, что теперь будет делать.

Ингилейф протискивалась через толпу на площади перед парламентом, высматривая крупную фигуру Синдри. Собралось несколько сотен участников. Атмосфера была не такой, как на демонстрациях в январе. Толпа была более серьезной. Гнев ощущался, но более сдержанный. Не было ни сковородок и кастрюль, ни корабельных сигнальных сирен, ни анархистов в капюшонах. Присутствие полицейских не бросалось в глаза. Преобладала спокойная решимость, а не лихорадочное возбуждение.

Вскоре Ингилейф увидела коричневую кожаную шляпу Синдри, его седую косичку и протиснулась к нему. Синдри болтал с окружающими, когда заметил ее.

— Ингилейф?

Она повернулась и улыбнулась ему.

— Синдри! Я не удивляюсь, что ты здесь.

— Это важная проблема.

— Именно. Кто ораторы?

— Старые болтуны. Не знаю, зачем я пришел. Они начнут разглагольствовать о том, что, мол, не надо платить британцам, но это будут пустые слова. — Он указал на толпу. — Смотри. Я надеялся, что здесь будет какой-то революционный дух, полагал увидеть людей, готовых что-то делать. А эта публика будто слушает церковную проповедь.

— Я тебя понимаю. Нам нужно их напугать.

Синдри уставился на нее с интересом.

— Напугать кого?

— Британцев, конечно, — ответила Ингилейф. Убедить их, что, если они не предложат нам лучших условий, народ восстанет. Мы уже восставали. И можем восстать снова.

— Совершенно верно, — воодушевился Синдри.

Ингилейф видела, что он смотрит на нее с восхищением и вожделением.

Какая-то женщина, одна из организаторов, взяла мегафон и произнесла небольшую речь, сводившуюся к тому, что говорит она, разумеется, потому как не может молчать, от имени всех и вся, видя ужас, испытываемый многострадальным исландским народом в связи со стрельбой по Джулиану Листеру.

— Мы не террористы, мистер Листер! — заревел Синдри в ухо Ингилейф.

Этот клич был знаком толпе с прошлой осени, но его никто не подхватил. Стоявшие вокруг нахмурились. Кое-кто зашикал.

— Безнадежно, — пробормотал Синдри.

Прозвучало несколько речей, некоторые показались Ингилейф воодушевляющими, но не понравились Синдри. Он ворчал все громче и громче, потом сказал:

— Я больше не могу выносить это.

— Я тоже.

— Это бесхребетная страна.

— Ты написал об этом книгу, так ведь? — спросила Ингилейф. — Расскажи мне о ней.

Синдри улыбнулся:

— С удовольствием. Давай выпьем кофе.

Хижина одиноко стояла в пустынном ущелье. Бьёрн осторожно подвел к ней пикап, подскакивающий, дребезжа, на выбоинах. Дорога была ужасающей, и Бьёрн удивлялся, что Харпа от тряски не проснулась.