Борис Штейн - Маленький мудрец

Мое триумфальное возвращение с собачкой было, увы, омрачено. Когда я вместе с ней появился в дверях, навстречу нам вышла точно такая же спаниелька: тоже абсолютно черная и тоже хромая на переднюю правую лапу.

О-ля-ля!

Хорошо хоть, что я не до конца растерялся и нашел в себе силы пошутить.

– Это что же, выполнение плана на двести процентов?

Валерию тоже палец в рот не клади. Он отреагировал мгновенно:

– Нам же сумму в договоре удвоили!

Вся компания вежливо посмеялась над нашей пикировкой. А компанию составляло все наше агентство плюс Дюймовочка, то есть Глаша. Причем Глаша словно ждала моего появления, чтобы начать одеваться. Все молча следили, как она натягивает куртку и поправляет перед зеркалом берет. Ее никто не удерживал. Более того, Валерий даже поторопил:

– Поторапливайся, Дюймовочка, как бы вам не столкнуться с Далилой.

– С Далилой? – спросил я, ровным счетом ничего не понимая.

– Да, директриса позвонила нам и обещала быть, – важно заявил Валерий.

Глаша-Дюймовочка между тем оделась и ушла, забрав с собой собачку, причем именно собачку, добытую мною в трудах и лишениях, в дождливую погоду. Другую, неизвестно откуда взявшуюся, собачатину закрыли в соседней, то есть моей, комнате. Не успел я задать накипевшие во мне (словно пенка на молоке, накипевшие!) вопросы, как раздался звонок. Пришла Далила Рафаиловна. Это была роскошная дама. (Я ведь впервые ее увидел и сразу определил – роскошная, как… как кофе со сливками!) Зонт, один зонт чего стоил, я и не видел таких зонтов! Это был даже и не зонт, а прозрачный колпак с золотым тиснением, насаженный на изящную, но крепкую ручку, как бы не из слоновой кости. Этот зонт-колпак защищал и лицо, и плечи, сохраняя человеку полную видимость, думаю, получше, чем лобовое стекло моего «Москвича». Тончайшей кожи плащ-пальто я принял с ее плеч бережно, как какой-нибудь антиквариат, и водрузил, конечно же, на плечики (хорошо еще, что у нас были плечики!) и только потом повесил на вешалку. Она прошла в комнату, не снимая изящной кожаной шляпки (женщины могут, могут не снимать головного убора, им это разрешается правилами этикета) и села в предложенное кресло, и не сидела, но восседала на нем, как царица Клеопатра из одноименного фильма Ежи Кавалеровича. Фильм я смотрел. Царским же движением она расстегнула свою, очень женскую и в то же время деловую – на формат А4, – сумку и достала оттуда бумагу именно этого формата. Нетрудно было смекнуть, что это договор. Положила документ на журнальный столик и обратилась к нам с обезоруживающей улыбкой:

– Ну, здравствуйте!

Очень сердечно, словно бы и не царица обращалась к подданным, а равная к равным.

Мы ответили не менее радушно.

– Наконец-то я к вам выбралась, – сокрушенно всплеснула руками Далила Рафаиловна. – Все некогда. Но я сказала себе: «Это архиважно», – и вот я здесь. Боже мой, боже мой! Началось с собаки. Ну, собака есть собака, не более того. Жалко, конечно, но мало ли кто подманил… Это бывает, в конце концов. Но Костя, Костя-капитан, это кошмар, это страшно. Вам говорил Самсон Георгиевич, Костя же сын наших друзей…

Мы дружно закивали: говорил. А Далила продолжала.

– Я ничего не хочу сказать против нашей милиции, но… Они перегружены работой, они сами все время твердят об этом. И потом… Я глубоко верю, что частная организация всегда эффективней государственной. Будь это магазин, школа или сыскное агентство.

Мы, естественно, не возражали.

– И еще. Вы были у меня, – она кивнула в сторону Юрия Архиповича. – Мне тогда в голову не пришла одна вещь. Есть такой Левченко. Лев-чен-ко Станислав Лукич. Можете записать.

Юрий Архипович записал.

– Они с Костей были знакомы. И вот Костя одолжил ему три, по-моему, тысячи. Долларов. То ли на машину не хватало, толина закупку товара, не знаю. Год прошел, Левченко денег не отдает… Костя немало зарабатывает… зарабатывал… Но три тысячи долларов, согласитесь, не три рубля… Он требовал, конечно. Что, в какой форме, мне неизвестно. Ну вот… подумайте об этом.

– Адрес Левченко у вас имеется? Или телефон? – спросил Юрий Архипович.

– Ну откуда? Нет… Родители, наверное, знают – Костины родители. Спросите их.

– Конечно, – пообещал Юрий Архипович.

– И вот еще что. Вот этот договор… Он был неправильно составлен. Я удвоила сумму. Вот, пожалуйста. Найдите убийцу, дорогие мои. Спасите престиж нашей школы. Ведь дело не только в материальной стороне… Мы воспитываем элиту. Про выпускников нашей школы не станут сочинять анекдоты, как сейчас сочиняют про «новых русских». Это будут достойные капитаны жизни.

Слышал я уже, слышал про этих самых капитанов, причем – совсем недавно.

Так или иначе, на этой торжественной ноте Далила Рафаиловна умолкла, и в тишине из-за двери во вторую комнату явственно раздалось поскуливание собаки, которую отлучили от человеческого общества. Юрий Архипович приоткрыл дверь, и друг человека, крутя от радости обрубком хвоста, стремительно переместился поближе к людям, на ходу прикидывая, на кого бы персонально обрушить свою любовь. Мне показалось, что Далила Рафаиловна сначала испугалась, а только потом обрадовалась и позвала собачку:

– Луша, Луша, иди сюда, девочка!

Да и то как-то без особого восторга позвала. И я подумал, что в своей семье Далила Рафаиловна, несомненно, самая любвеустойчивая в отношении домашних животных.

Спаниелька подошла, прижалась к ноге, ожидая ласки. Далила Рафаиловна потрепала ее за висячие уши, погладила по голове. Но как-то неумело, что ли. Нет-нет, любовь к животным определенно не являлась ее главным качеством. Собачка, прихрамывая, отошла к Архипычу. Скорость вращения хвостика удвоилась, если не утроилась. Юрий Архипович достал из кармана сверточек, развернул, дал собаке. Это был кусочек сыра. Собака проглотила его в мгновение ока и уставилась на человека, как бы говоря: «Продолжайте, пожалуйста, в том же духе». Все засмеялись, а Юрий Архипович сказал, обращаясь к директрисе:

– Ну, вот вам собака, забирайте.

Далила Рафаиловна немного смутилась и объяснила, что сейчас она едет по делам, собаку заберут муж или дочь. И, наскоро простившись, ушла.

– Так, – сказал Валерий, – так.

А больше ничего не сказал. Потом заявил, что рабочий день окончен и Юрий Архипович может уходить. Мы с Архипычем договорились встретиться завтра в восемь утра и отправиться на похороны. На похороны Кости-капитана.

Когда мы остались одни, Валерий спросил:

– Что же ты не задаешь вопросов насчет этой псины? Псина тут же завиляла своим обрубочком.

– Собачка-самозванец? – спросил я.

– Точно.

– А хромает?

– Ей сделали инъекцию новокаина. Не больно, а движения сковывает.