Рауль Мир-Хайдаров - Двойник китайского императора

Можно было понять или хотя бы объяснить по-ступки самого "отца нации": люди на таких постах, тем более на Востоке, всерьез уверены -- им все дозволено. Ведь недавно Пулат Муминович сам про-читал в одной из центральных газет высказывания одного из бывших секретарей ЦК Айтмурова; тот прямо заявил: мы были уверены, что люди нашего круга неподсудны, в чем бы ни провинились. Но как мог так высоко взлететь неуч, бывший учетчик тракторной бригады, руководитель небольшого хо-зяйственного объединения?

Пулата Муминовича, всю жизнь проработавше-го в глубинке и обремененного хозяйственными заботами, более всего поражал невероятный взлет Арипова, его неограниченная власть в республике. Однажды в Ташкенте, в доме сына, ему удалось случайно увидеть фильм Копполы "Крестный отец". Фильм Пулат Муминович посмотрел с лю-бопытством, но следа в душе он не оставил, и секретарь райкома никогда не думал, что когда-то вспомнит о нем. Вспомнил, и не только вспомнил. Когда год назад опубликовали роман и у нас, он достал два номера журнала "Знамя" и прочитал уже внимательно. Прочитал, чтобы уяснить для себя кое-что.

Теперь он знал многое из деяний Арипова и по прессе, и со слов следователей, работавших в области. Немало поведал ему и Халтаев. Наверное, и Марио Пьюзо и Коппола, создавая своего героя, частично опирались на факты, материалы судебной хроники. Но даже смелая фантазия, прославившая их на весь мир, бледнела по сравнению с художе-ствами Арипова, построившего после шестидесяти лет советской власти собственное ханство, ничем не отличавшееся от феодального. И это в стране, убеждающей весь мир, что она народная и демок-ратическая, после подписания договоров о правах человека в Хельсинки!

Не зря, наверное, тут же откликнулся лондонский музей восковых фигур мадам Тюссо, изъявивший желание иметь у себя в коллекции скульптуру аксайского хана.

Чего стоит только один общеизвестный ныне факт, когда Арипов из своего захолустного кишлака, о котором никто прежде и слыхом не слыхивал, свалил председателя Верховного суда республики -- такое и дону Корлеоне, наверное, было бы не под силу. И поводом для такого развития событий по-служил тривиальный момент. У одного высокого должностного лица председатель Верховного суда ос-корбил жену -- частный, казалось бы, случай. Но не тут-то было. Уязвленный решил отомстить, а луч-шей местью счел лишить коварного искусителя кресла. Кто знает Восток, поймет -- задумана была страшная месть: без чина тут человек не человек, живой труп. Людей без портфеля, даже если и смот-рят в упор, не замечают -- какая же женщина польстится на невидимку! Оскорбленный муж в неглас-ной табели о рангах занимал положение куда выше, чем должностной донжуан, оттого и задумал такую страшную казнь. Но не тут-то было: влиятельные силы оказались и за судьей. Нашла коса на камень! Испробовав все средства, истратив кучу денег и ни на шаг не продвинувшись к цели, вынужден был видный чин поехать на поклон в Аксай к Арипову -- иного выхода он не видел.

Все дальнейшее, как оно было в жизни, повторяет один к одному литературный сюжет "Крестного от-ца". Арипов знал о неожиданном визите высокого гостя, догадывался и о причинах, заставивших того искать справедливость в Аксае, но тем не менее неделю промариновал просителя в коридорах рези-денции, прежде чем удостоил внимания. Приняв, перво-наперво выговорил, что в лучшие свои дни тот не спешил нанести визит уважения, а когда, мол, приперло, пришел, приполз. Заставил и пла-кать, и унижаться, и присягать на верность.

Ни справедливость, ни честь гостя хозяина не волновали, но в отношении председателя Верховного суда у него давно созрели свои планы: мечтал он посадить туда своего человека, и тут интересы сов-пали. Выходило, одним выстрелом убивал трех зай-цев сразу: и пост существенный в республике при-бирал к рукам, и вербовал в вассалы влиятельного человека, чьими руками и собирался скинуть судью, и в глазах окружения поднимал авторитет -выгля-дел ревнителем Справедливости, Добра, Чести.

Досье на судью, как и на многих известных людей, которых он не успел прибрать к рукам, имелось. Грехов у вершителя судеб хватало и кроме донжуанства. Снабдив неудачливого супруга наибо-лее компрометирующими материалами, Арипов ве-лел ему устроить скандал в здании Верховного суда. Разыграли фарс как по нотам, хотя все выглядело непроизвольно. Судья, чувствуя, что отбирают крес-ло, без которого он себя не мыслил, и зная, что потеряет все, а не только интерес женщин, бросился к Верховному: мол, помогите. А тот только развел руками и сказал, что подобные инциденты, полу-чившие широкую огласку, не в силах погасить и он. В общем, спровадили судью дружно. Накануне Арипов разговаривал с Верховным по правительственному телефону, что случалось почти каждый день, и подсказал, кто должен занять вакантное место.

Всем мало-мальски заметным деятелям в ре-спублике аксайский хан любил давать клички, не-которые из них становились широко известными. Секретаря по идеологии своей области он окрестил за долговязость Жирафом, и человека за глаза иначе и не называли. Клички известных людей повторя-лись и в табуне Арипова: своим любимым лошадям он давал прижившиеся имена. Не обошел и самого Верховного и называл того Шуриком; имелся, разумеется, и Шурик с повадками лидера в конюшне. Своего многолетнего ставленника Бекходжаева, при-нявшего эстафету у Верховного, за благообразный облик нарек Фариштой -Святым, хотя тот со свя-тостью ничего общего не имел. Другую свою ма-рионетку -- Пиргашева, которого успел посадить министром внутренних дел, сместив самого грозного Яллаева, называл ласково Карликом.

Не делал он исключения и для себя, хотя даже и его настоящее имя вслух произносилось редко, однако цвел, когда называли его "наш Сталин" на манер каратепинского секретаря обкома, которому больше нравилось "наш Ленин". И уж самым не-вероятным оказывалась его тяга и любовь к имени... Гречко, бывшего министра обороны. Любил, когда кто-нибудь к месту говорил: вы как Гречко, но об этой тайне мало кто знал.

Чем только себя ни тешили, причем стандарты, что наверху, что внизу, оказались одинаковые. Захо-телось Верховному стать ровесником Октября, день в день, -- он им и стал, и вел отсчет своей жизни вровень с державой, и не меньше.

Кстати, любимая и часто употребляемая фраза сек-ретаря заркентского обкома "Коммунист должен жить скромно" принадлежала Верховному -- верный ученик просто-напросто ее украл, как крал все, что плохо лежало. Решил не отставать от "отца нации" и его дружок, аксайский хан, присвоивший себе в качестве дня рождения Первое мая -- всемирный праздник тру-дящихся; наверное, ему в этот день казалось, что все парады, демонстрации, гуляния в стране происходят в его честь. Ублажил он и свою жену, обозначив ей день ангела 8 Марта, чтобы легальнее принимать под-ношения, а может быть, и обкладывать двойной данью подчиненных, раз выпало человеку, по счастью, два праздника сразу.