Роберт Голдсборо - Последнее совпадение

— Черт побери, да я просто принял тебя за очередного репортера! После того, как его оштрафовали за превышение скорости, газетчики его просто осаждали.

— Однако полиции ты сказал, что узнал меня.

В квартире коротышки работал кондиционер, однако его узкое чело покрылось капельками пота.

— Да, — процедил он, — но тем не менее я решил, что и ты к нему прицепился все из-за того же. Его узнавали на улице и буквально прохода не давали.

— Ага, а ты защищал его, давая им отповедь. Очень отважно с твоей стороны. Ладно, теперь помоги мне немного, и дело с концом — обещаю. Судя по газетным сообщениям, Джеймс разыскивал Линвилла в ночь убийства и не скрывал, что точит на него зуб. Однако причину своего гнева назвать отказался. Как по-твоему, чем мог прогневить его Линвилл?

Холлибертон тихонько выругался сквозь зубы, словно соображая, как бы от меня отделаться.

— Я ничего не знаю, — пробурчал он наконец. — Разве что…

— Продолжай, не стесняйся, — подбодрил я.

— Думаю, что это как-то связано с Норин, — неохотно добавил он.

— Логично. А как?

— Откуда мне знать? Я за Франтом не следил.

— Попробуем сыграть в угадайку: чем может вызвать гнев брата, причем очень бурный, какой-либо человек, общавшийся с его сестрой?

Холлибертон развел руками.

— Это вроде и ежу ясно! — фыркнул он.

— Что именно? — не отставал я.

— Слушай, парень, если ты добиваешься, чтобы я опорочил своего покойного друга, то ты не такого напал! — окрысился коротышка. — Его лишь вчера земле предали!

— Значит по твоим словам, ты не знаешь, насколько далеко зашли отношения Линвилла с Норин Джеймс? Или знаешь, но не говоришь?

Холлибертон смачно выругался. Я был вынужден признать, что лексикон у него богатый.

— Не знаю, куда ты клонишь, — сказал он, — но, должно быть, у её братца дела совсем плохи. Значит легавые взяли кого надо. У тебя что-нибудь ещё ко мне, а то у меня дела, знаешь ли…

— Еще два вопроса, — сказал я, поднимаясь. — Как закадычный дружбан Линвилла ты, конечно, знаешь, были ли у него враги?

— Нет, — ответил он, также вставая. — Франт был славный парень, душа нараспашку. За друзей он в огонь и в воду лез.

Комментировать его высказывание я не стал.

— Очень хорошо, тогда последний вопрос. Что случилось в ту самую ночь после того, как вы с ним вдвоем покинули «Моргану»?

— В каком смысле?

— Куда вы поехали? Когда расстались и все такое?

Холлибертон поджал губы.

— Я уже сто раз это легавым рассказывал.

Я вздохнул и закатил глаза, давая ясно понять: не ответив, ему от меня не избавиться.

— Мы взяли мотор и доехали до «Совы» — это небольшой такой бар на Второй авеню. Посидели немного, пивка тяпнули, а потом, около половины двенадцатого, я взял такси и укатил домой. Франт оставил машину всего в паре кварталов от «Совы» и предложил подбросить меня, но я отказался. Ему не по пути было бы.

— А он, значит, остался в баре?

— Он собирался только допить пиво, а потом уехать. В «Орион» хотел ещё заскочить. Больше я его не видел. Живым, во всяком случае.

— Вы там видели кого-нибудь из знакомых?

Холлибертон потряс головой.

— Нет, мы там редко бывали. Лично я — так вообще один или два раза.

— Ладно, — холодно произнес я, — будем считать, что этого достаточно. Пока, по крайней мере.

Я повернулся и зашагал к выходу; Холлибертон затрусил следом. Я сам открыл дверь, смерил его на прощанье строгим взглядом и вышел. Судя по запаху на лестничной клетке, кто-то готовил к обеду говяжью тушенку с капустой. Дверь за мной громко захлопнулась, и голос коротышки отчетливо произнес:

— Не вздумай больше сюда соваться!

Отчаянный храбрец!

Хотя мне и казалось, что времени прошло не так много, часы мои, когда такси высадило меня перед крыльцом нашего особняка, показывали двадцать минут третьего. Пообщавшись с Тоддом Холлибертоном, я поначалу подумал было прогуляться из Гринвич-Виллидж до дома пешком, что мне не раз уже случалось проделывать, но потом решил, что могу позволить себе потратить немного денег Норин Джеймс на такси. В конце концов, разве не я только что провел целых пятнадцать минут своей жизни в обществе двуногого хорька? Одно это, на мой взгляд, давало мне право хоть слегка пороскошествовать, пусть даже ещё разок на такси прокатиться.

Взбежав на крыльцо, я позвонил, отлично зная, что в отсутствие Фрица Вульфу придется самолично протащиться из кабинета в прихожую, чтобы впустить меня. За распахнутой дверью меня поджидал его свирепый взгляд.

— Соскучились по мне? — нежно проворковал я.

— Двадцать минут назад позвонил инспектор Кремер, — хмуро сказал Вульф. — Похоже, они отыскали оружие, с помощью которого был убит мистер Линвилл.

— Рассказывайте, — заявил я, проходя в кабинет. — Я весь внимание.

— Отрадно слышать, — провозгласил Вульф, причем без тени иронии. Между прочим, это и вправду оказалась монтировка, — добавил он, разместив свою слоновую тушу в кресле — подвиг, сравнимый с тем, чтобы ввести в док «Куин Элизабет». — Судя по всему, именно та, которой недостает в куче инструментов на полу гаража. По словам инспектора, её нашли в мусорном контейнере в нескольких кварталах к востоку от дома мистера Линвилла.

— А Джеймс сказал, что пошел в западном направлении.

Вульф едва заметно шевельнул головой — в его представлении это был кивок.

— Мистер Кремер стоит перед выбором. С одной стороны, он арестовал лицо, сознавшееся фактически добровольно в убийстве Бартона Линвилла и тем самым спасшее полицию от критики и давления со стороны прессы и разных чинов. С другой стороны, он взял под стражу молодого человека, семью которого сызмальства считал едва ли не своей родней.

— Никто никогда и не говорил, что жизнь это сахар, — заметил я, — особенно для инспекторов полиции.

Порой, что бы ни говорили, и я был не прочь немного пофилософствовать.

— Согласен. Хотя в данном случае лично я склонен немного посочувствовать инспектору.

— Очень трогательно! — восхитился я.

— Скорее практично, — сухо поправил Вульф. — Когда мистер Кремер позвонил, я сказал ему, что ты захочешь взглянуть на орудие преступления.

— А он в ответ бурно расхохотался?

— Ничего подобного, он согласился без промедления.

— Да, похоже, бедняге и впрямь несладко, — покачал головой я.

— Он прекрасно понимает, что арестовал невиновного, поэтому готов сейчас уцепиться за любую соломинку.

— Даже за ту, которую протягивает Ниро Вульф? — язвительно осведомился я.

— Да. Он сказал, чтобы ты связался с сержантом Стеббинсом, который покажет тебе оружие убийства.

Вот как случилось, что вместо того, чтобы понаслаждаться блистательной игрой Дуайта Гудена, едва ли не в одиночку обыгравшего парней из Сент-Луиса, мне пришлось тащиться в полицейское управление к Пэрли Стеббинсу, который, по-моему, как и сам Кремер, никогда не отдыхает. Несколько слов к портрету нашего уважаемого сержанта: Пэрли — достойнейший представитель старой школы. Он и выглядит как типичный полицейский прошлых лет, по крайней мере, в моем представлении. Могучий, но без единой унции лишнего жира, примерно на дюйм повыше меня, но гораздо шире в плечах и крепче. Красавцем бы его никто не назвал, однако лицо его из тех, что внушают уважение: крупные уши, волевой подбородок, щетинистые брови и цепкий, все подмечающий, взгляд. Смеется Пэрли редко, но ведь и поводов для смеха у него не так много. Преступников всех мастей и калибров он ненавидит лютой ненавистью, однако и к частным сыщикам, включая нас с Вульфом, особой любви не питает. Нет, держится он с нами вежливо — насколько может быть вежлив Пэрли, — но при этом не скрывает неприязни к тем, кто заколачивает деньги на деле, заниматься которым должны, в его представлении, лишь полицейские. Вдобавок, и тут с ним нельзя не согласиться, по меньшей мере пару раз Вульф выставил его на посмешище.