Роберт Голдсборо - Последнее совпадение

— Хотя вы её не видели?

— Нет… но, уходя, она всегда оставляет дверь своей комнаты открытой.

— Вы уезжали и возвращались на такси?

— Да, но номеров машин и имен водителей не помню. Вы уж извините, — съязвила Миган.

Вульф пропустил колкость мимо ушей и переместил взгляд на Дойла.

— Мистер Джеймс, вы можете рассказать о том, где были в среду вечером?

— Могу, — ухмыльнулся тот.

— Прошу вас.

— Я живу сразу в двух местах: у меня есть дом в Джерси, под Принстоном, и квартира в Манхэттене — я люблю наезжать в Нью-Йорк.

— Еще бы, — ядовито процедила Миган. — Ты ещё скажи им, что наезжаешь только ради того, чтобы сходить в театр или в музей!

Дойл натянуто улыбнулся и поспешил хлебнуть пива.

— Я прошу у вас прощения за поведение моей бывшей супруги, — обратился он к Вульфу. — Как бы-то ни было, я наведываюсь в Нью-Йорк довольно регулярно, раз или два в неделю, причем порой, как это ни странно, и в самом деле посещаю музеи и театры. Собственно говоря, в среду вечером я как раз и приехал, чтобы посмотреть свежее бродвейское шоу. К сожалению, дама, которую я собирался на него сводить, буквально в последнюю минуту заболела, и мне пришлось сдать билеты.

— Значит теперь мы знаем, где вы не были в тот вечер, — произнес Вульф. Дедукция, достойная гения, верно?

— Да, вы правы, — сказал Дойл. — В итоге я просидел вечер в своем любимом французском ресторанчике на Восточной Пятьдесят третьей улице. Метрдотель вам подтвердит — я уверен, что он меня запомнил.

— В котором часу вы покинули ресторан?

— Я как раз пытался припомнить, пока мы с вами беседовали. Около десяти, по-моему. Вечер стоял такой тихий и приятный, что я прогулялся до дома пешком. Я живу неподалеку от здания ООН. Вернулся я, должно быть, в половину одиннадцатого; или без двадцати одиннадцать. Это я точно знаю, потому что посмотрел одиннадцати часовой выпуск новостей по телевизору.

— Кто-нибудь может подтвердить, что вернулись именно тогда?

— Сомневаюсь, — покачал головой Дойл. — Консьерж у нас есть, но он не особенно следит за жильцами. Вечно сидит, уткнувшись в книжку.

— Вообще-то мы пришли к вам для того, чтобы услышать ответ от вас, а не отвечать на ваши вопросы, — проскрипела Миган. — Что вы вообще себе позволяете? Объясните наконец, что происходит! Мы имеем право это знать.

Вульф взглянул на неё и нахмурился.

— Мадам, мы уже обсуждали с вами этот вопрос и я не собираюсь к нему возвращаться. Всего доброго!

Он встал, обогнул стол и, протопав в прихожую, повернул в сторону кухни.

— Какая наглость! — взъярилась Миган, провожая его горящим взглядом. — Никаких представлений о приличии!

— Вообще-то я тоже не припомню, чтобы мистер Вульф назначил вам аудиенцию, — терпеливо произнес я. — А в правилах хорошего тона нежданный приход, кажется, не числится.

— Это точно, Гудвин! — усмехнулся Дойл, хлопая себя по коленке. — Я говорил Миган, что так она ничего не добьется, но она меня не слушала. Она уверена, что может кого угодно загнать в угол.

— Тем не менее ты со мной притащился! — рявкнула строптивица.

— Просто, чтобы защитить тебя от тебя самой, дорогуша, — фыркнул он. — Должен же кто-то сказать тебе, что пора и честь знать. Так вот, пора! Попрощайся с мистером Гудвином, моя прелесть.

Миган Джеймс настолько взбесилась, что лишилась дара речи — за что я был безмерно признателен Дойлу. Она встала и вылетела вон без единого слова, а Дойл, уже в дверях, лукаво подмигнул мне.

Приятно было видеть, что по меньшей мере он сохранил доброе расположение духа, ведь в такси на обратном пути бывшая половина должна была, как я представлял, перепилить его пополам. Но что-то в его хорошем настроении меня даже смутно тревожило. Разве не его дочь изнасиловали, и не его сыну грозил электрический стул? Нет, я бы на его месте так не веселился. Я решил, что должен поломать над этим голову.

Закрыв дверь за препирающимися Джеймсами, я прошагал на кухню, где застал Вульфа и Фрица, которые с мрачными физиономиями разглядывали кастрюльку.

— Только не говорите, что опять разошлись во мнениях, как готовить рыбу в белом вине по-ново-орлеански, — шутливо хмурясь, подосадовал я. — Скорее израильтяне помирятся с арабами, чем вы тут договоритесь.

Как будто меня там и не было. Оба продолжали ворчать и спорить, а мне это уже стало надоедать.

— Я вам больше сегодня не понадоблюсь? — спросил я наконец Вульфа.

Патрон посмотрел на меня так, будто я завопил благим матом во время спиритического сеанса.

— Нет, — рассеянно ответил он, снова поворачиваясь к злополучной кастрюльке.

— Что ж, тогда удачной вам ухи! — пожелал я и отбыл восвояси, подгоняемый двумя недобрыми взглядами. Я, правда, намеренно полез на скандал: назвать в их присутствии ухой рыбу в белом вине по-ново-орлеански — то же самое, что на глазах у гордого собаковладельца назвать его шар-пея перекормленной дворняжкой.

Вернувшись в кабинет, я взгромоздился на свой стул и набрал номер Лили; она ответила с третьего звонка.

— Так случилось, что весь день меня преследовали трудности, — сказал я, — но теперь, извини за аллюзию, в конце тоннеля показался свет. Давай воспользуемся возможностью, чтобы отужинать вдвоем и поделиться мечтами и помыслами.

— Эх, твоими бы устами да мед пить, — вздохнула Лили. — Я, конечно, могла бы и покапризничать за столь позднее приглашение, но, так и быть, на сей раз это вопиющее нарушение этикета сойдет тебе с рук. При одном условии, разумеется.

— Ты заговорила прямо как Вульф, — укоризненно покачал головой я. — О'кей, что за условие?

— Что ты поведешь меня в «Рустерман». «Ля Ронде» я оставляю на свой день рождения.

— Заметано. Тогда я заскочу за тобой на такси минут через двадцать?

— Что-то ты сегодня чересчур прыткий, Эскамильо, — звонко рассмеялась Лили и повесила трубку.

Полчаса спустя мы уже сидели вдвоем с Лили за нашим любимым угловым столиком в небольшой зале на втором этаже «Рустермана» — Франц, новый владелец ресторана, оказал нам такую честь.

— Что ж, Эскамильо, — сказала Лили после того, как мы заказали напитки, а я рассказал про неожиданный визит Мигана с Дойлом, — как тебе теперь нравится общаться с разными членами моего семейства?

— Умеренно, если необходимо выразиться одним словом.

— Может, объяснишь поподробнее, или Ниро Вульф заставил тебя принести обет молчания?

Я приподнял одну бровь, хитро улыбаясь.

— Рядом с тобой меня не страшат никакие подробности. Я готов раструбить тебе любые секреты, но это будет тебе кое-что стоить.

— Зная твою корыстную натуру, иного я от тебя и не ожидала — тебе нужны кое-какие сведения?

— Господи, ты просто нечеловечески догадлива! — восхитился я и тут же, не сходя с места. принялся излагать события последних двух дней.