Андрей Курков - Город для отдыха героев враждующих армий

 прозвучала грусть, тоска по прошлому. - Мы с родителями ездили тогда в

 Крым, туда, где долго жил Адам Мицкевич. И вот, потратив часа два или три,

 мы поднялись на вершину Ай-Петри. И я, помню, не хотел спускаться вниз. Я

 думал: ну как же так, ведь я с таким трудом поднялся на эту высоту и

 теперь - вниз?! Мой отец торопился, он хотел успеть забежать в винный

 погребок прежде, чем тот закроется, а мать меня понимала. Она отправила

 отца вниз одного и осталась еще на час со мной на этой вершине, и я был ей

 очень благодарен. Ты понимаешь, я был, кроме всего прочего, разочарован в

 отце, я не мог понять, почему он так спешил вниз, но потом, уже годы

 спустя, когда он окончательно спился, не то, чтобы ко мне пришло

 прозрение, но я просто понял, что людей можно различать по направлению их

 стремлений. Мой отец всегда стремился вниз, и даже, когда уже не

 поднимался с постели, он говорил мне: "Не сердись на меня, мне не надо

 было иметь семью, ведь всю жизнь я ожидал смерти и поэтому спешил выпить,

 чтобы можно было подумать о чем-нибудь другом или помечтать". Он сказал

 тогда, что мечтать так и не научился. А мать была терпеливой женщиной. Она

 дождалась, пока я проголодался и пошли вниз мы только после того, как

 этого захотел я. Мне было стыдно и всю дорогу с горы я промолчал...

 Слушая Вацлава, я пытался вспомнить что-нибудь из своего детства, но

 увы, город, отвлекавший мой взгляд, отвлекал и мои мысли, и я хотел идти

 вниз совсем не из-за того, что проголодался, и не из-за желания выпить, я

 просто хотел вернуться назад и успокоиться, обнаружив, что город меня

 снова принял и он нисколько не обижен на меня за то, что я ненадолго

 покидал его. Не знаю, может это мое желание заставило Вацлава прийти к

 выводу, что я - человек, стремящийся вниз?! Не знаю...

 Но, вопреки моему желанию, спускались мы медленно. Тропа не позволяла

 спешить. Мы ее видели только на два шага вперед, потом она уходила то

 вправо, то влево, то ныряла под какой-нибудь нависающий над городом

 камень, и мы послушно следовали за ней.

 Вскоре я снова увидел тот двухэтажный особняк с широкой террасой.

 Красный пластмассовый стол был сдвинут к одной из кадок с пальмой, а в

 центре террасы теперь стоял шезлонг и в нем загорала девушка. Я чуть не

 покатился вниз из-за этой девушки. Хорошо, что Вацлав, заметив, что я

 "пытаюсь" сойти с тропы, вовремя ухватил меня за руку. В шезлонге загорала

 девушка с черными как смоль волосами. Рядом, свернувшись в кружочек,

 лежала ее рыжая собачка. Девушка была обнаженной, но воздух над террасой,

 как и над всем городом, плавился из-за солнца и мешал ее рассмотреть.

 - Здесь осторожнее! - ворвался в мой слух обеспокоенный голос

 Вацлава. - Ты что, хочешь, чтобы я один вниз вернулся?!

 Я с трудом оторвал взгляд от террасы красивого особняка.

 Силы воли мне хватило, чтобы, глядя только себе под ноги, дойти до

 истока первой верхней улочки, упиравшейся своими булыжниками в монолит

 гладкой скалы. Как только мы ступили на нее, я все-таки снова обернулся на

 тот особняк, но террасы уже не увидел. Над крышей какого-то другого дома

 едва возвышалась одна из пальмочек, а за ней - занавешенные окна верхнего

 этажа.

 В городе было невыносимо жарко.

 - Хочу мороженого! - твердо, словно требуя хлеба, произнес мой друг.

 А я посмотрел вверх, туда, откуда мы спустились. Древнее кладбище

 разглядеть отсюда было невозможно. Обычная вершина обычного предгорья.