Айше Лилуай - Я заберу твои слёзы

Роальд промолчал и еще ниже опустил голову. Да, он унижал самого себя и понимал это, и ему было противно осознавать себя таким… жалким. Но он ничего не мог с собой поделать, ведь если бы он теперь отпустил отца… если бы он позволил ему уйти – он бы умер.

Жизнь итак потеряла для него всякий смысл. Зачем жить? Он не понимал.

Он убил Отто. Своими страданиями, своими пустыми глазами он его убил. Он убивает Ребекку… Он губит всех, кого любит. И это началось еще двадцать семь лет назад, когда он погубил свою мать.

Всю свою жизнь, на которую у него изначально не было прав, Роальд посвятил тому, чтобы расквитаться с Томасом за смерть отца, чтобы доказать вину презренного старика всем, кто принимал его за святого. Двадцать долгих лет последние слова Холдора сталью звенели в голове мальчика, а затем юноши: «Отомсти за отца и деда».

Отомсти…

И Роальд мстил. Мстил так, как только мог, учитывая моральные принципы, делая поправку на то, что не был до конца уверен… Но все, что он делал, он делал со словом «отец» на губах, все ЭТО было ради НЕГО!

Роальд боролся ради него. Ему пришлось многое в себе поломать, чтобы дойти до конца, но он все-таки дошел. И вырвал победу из лап судьбы, несмотря на все ее преграды: его происхождение, фамилию, время… Вырвал, выцарапал, завоевал. Для него. И даже когда отец отвернулся от Роальда, даже когда отец плюнул на все, махнул рукой, бросил его, предал, он не отступил, не сошел с пути, а пошел дальше. И победил, и, как обещал, сложил эту победу к ЕГО ногам вместе со всеми своими жертвами. Всю свою жизнь он отдал отцу…

Но ОН не взял.

Все было напрасно.

Роальд добывал победу потом и кровью. Настоящей кровью… Его победа стала отчаянным, яростным криком израненной души – души истерзанной, разорванной на части… Ему пришлось заплатить такую огромную цену…

Но когда отец увидел все то, что его сын завоевал ради него, у своих ног, что он сделал? Он лишь презрительно обронил:

- Мне не нужно это, глупый мальчишка.

Но чего же тогда он хотел? Зачем приходил даже тогда, когда Роальд не звал его?

- Роальд! – голос Холдора вернул молодого человека к действительности. – Если ты действительно хочешь сделать мне подарок, сын, отдай мне не жизнь свою, а душу.

- Зачем ты просишь об этом? Моя душа итак давно уже твоя.

- О, нет! – голос отца превратился вдруг в почти змеиное шипение. – Нет… Я имел в виду, отдай в буквальном смысле. Следуй за мной. Когда ты дойдешь до нужного места, ты поймешь. Место то называется Омганг, и это туда отправилась твоя любимая. Там ты отдашь мне душу. И только тогда я скажу тебе: наконец-то ты осчастливил своего отца-мертвеца, сынок! Идем же за мной… Прямо сейчас.

Тяжело дыша, Роальд встал и отошел от края обрыва.

- Идем! – настойчивее повторил Холдор, и ветер унес его голос на восток…

На восток. В Омганг.

Роальд сделал глубокий вдох и шагнул вслед за ветром.

- Я иду, отец, - обреченно и безнадежно прошептал он и вытянул вперед руку, будто пытаясь схватиться за мелькающий впереди незримый хвост ветра – быстрейшего из скакунов. Чтобы не сбиться с тернистого пути…

Но внезапно будто светлый луч солнца пробился сквозь тучи его потемневшего сознания и озарил затуманенный разум дивным и теплым светом. Перед глазами Роальда вдруг ясно встал образ Келды, и ее лицо было встревоженным и бледным.

- Нет, Роальд, - прошептала она, качая головой. – Нет… Не надо…

Он остановился.

- Роальд! – крикнул отец. – Ты идешь? Ты слышишь меня? Роальд!

Тонкая струйка холодного пота сбежала по виску Роальда, сердце билось как бешенное, а в ушах шумело. Отдернув протянутую руку, он резко развернулся и, стремительно сорвавшись с места, бегом бросился к деревне.

- Келда, ты разговаривала во сне этой ночью.

- Разговаривала во сне?

- Да.

- И о чем это я, интересно знать, говорила? О многом?

- Вовсе нет. Ты сказала всего несколько слов: нет, Роальд, нет. Не надо.

- Ах, вот оно что…

- Да… Что с тобой, Келда? Ты плачешь?

- Нет

В доме, который так и не удалось достроить до конца, было холодно и сыро. Тонкое, еле различимое покрывало звенящей тишины парило над окутанным полумраком коридором. Когда Роальд вошел и сделал несколько осторожных шагов вглубь комнаты, под ним заскрипели половые доски, и он замер.

- Кай, это ты? – раздался слабый голос Ребекки из-за дальней двери.

Он вздохнул и устало закрыл глаза.

- Нет, это Роальд.

Ребекка промолчала. Не обращая внимания на звуки своих шагов, он добрел до маленькой софы посреди общей комнаты и медленно опустился на нее, спрятав лицо в ладонях. Спустя некоторое время его чуткий и неспокойный слух уловил едва слышный вздох из комнаты няни.

«Бедная, - подумалось ему. – Бедная… Но как объяснить ей, что не надо так переживать? Разве есть на свете хоть один человек, который обладал бы полной, абсолютной властью сделать меня или кого-то другого счастливым? Ни одного. Ни один человек не всесилен…»

Мягкая холодная ладонь легла ему на лоб.

- Ты весь горишь, - прошептала Ребекка.

Отведя руки от лица, Роальд поднял воспаленные глаза и встретил ее взгляд. Внимательно осмотрел все ее лицо: на нем как будто стало больше морщинок, оно осунулось, побледнело, стало мрачным…

- Хочешь, я согрею тебе чаю? – робко предложила няня.

- Нет.

- Но… ты ведь почти ничего не ешь и не пьешь! Ради Господа Бога, Роальд, посмотри на себя! Ведь ты слабеешь с каждым днем! Роальд, милый, иногда мне кажется, что ты… сходишь с ума от одиночества и отчаяния.

- Так оно и есть, няня, - с горечью прошептал он. – Ты вся дрожишь… Иди и приляг, тебе нужен отдых.

- Я не могу отдыхать! – Ребекка вдруг расплакалась. – Не могу успокоиться и не думать о бедах, которые на нас свалились! По-моему, я умираю, Роальд. – Он испуганно схватил ее за руки и посадил рядом с собой. – Мы умираем! Мы оба! И это все ОН! Это все герр Холдор не дает нам покоя даже из могилы!

Роальд вспыхнул и резко вскочил на ноги.

- Нет! Не говори так о нем! – воскликнул он, и его губы стали белее кожи. – Не вздумай больше!

- Я должна! – Ребекка всхлипнула. – И я буду! Буду!

- Нет, молчи… - Роальд сказал это почти умоляющим тоном, голос его совсем охрип, дрожащими руками он оперся о подоконник. – Ты не знаешь… Отец – он… он…

- Он ушел, милый, ушел… Ведь ты сам видел, как жизнь его покинула. Еще двадцать лет назад…

- Ты ничего не понимаешь, - процедил сквозь зубы Роальд.

Ребекка поднялась с софы, подошла к нему и вдруг упала на колени, громко разрыдавшись и вцепившись худыми пальцами в его руку.

- Нет, я все понимаю! – закричала она, глядя на него снизу вверх любящими глазами. – Я понимаю! Он мучает тебя! Он… он бросил тебя одного, но и отпускать не хочет! Жестокий, жестокий герр Холдор! Он так и не обрел покой, а теперь еще и тебя никак не оставит в покое! Он отказался признать тебя сыном, но ему нужно, чтобы ты был предан ему, как раб. О, Роальд, он держит тебя так крепко, что скоро, боюсь, утащит тебя за собой в свой разлагающийся мир смерти и тлена! Почему его дух не упокоился после смерти? Это же страшно, это неестественно… Роальд, только нечистые люди встают из могилы. Нечистая сила… Хорошие люди спят вечным сном…