Айше Лилуай - Я заберу твои слёзы

Ребекка прижалась покрытым испариной лбом к ладони Роальда и слабо прошептала:

- Зачем ты позволяешь ему так издеваться над тобой?

- Ни слова больше о моем отце, - тихо произнес молодой человек.

- Но… Хорошо. Только, пожалуйста, милый, не ходи больше… туда.

Роальд отшатнулся, и в глазах его расплескался страх.

- Нет! Я не могу не ходить туда! Ты сказала, что я почти не ем и не пью, но слушай: ЭТО моя пища, дарующая мне силы, это то, что утоляет мою жгучую жажду… Больше не проси меня отказаться от ЭТОГО. Никогда не проси!

- Роальд, оно убивает тебя!

- Нет. Оно – вся моя жизнь!

- Но…

- Никаких но! Прекрати, прошу – или, я боюсь, что я возненавижу тебя!

После этих слов Ребекка даже перестала плакать от ужаса, только губы ее по-прежнему дрожали, а во взгляде была смертельная боль.

- А если я покончу с собой? – очень, очень спокойно спросила она.

Подозрительно спокойно.

- Тогда вместо одного голоса я буду слышать два, - так же невозмутимо ответил Роальд. – Ты этого хочешь?

- Нет, - честно призналась Ребекка, опустив глаза в пол.

- Тогда иди отдыхать. Оставь меня одного.

- Ты итак все время один, - рискнула заметить няня.

- Да. Один. Я хочу всегда быть один. Всегда… - Он зажмурился и до крови прикусил губу. – Дай мне побыть одному…

Ему снова снился Холдор…

- Эта Ребекка – просто дура, - говорил отец. – Я всегда это знал. Это твой дед нашел ее для тебя, чтобы ты поменьше знал и похуже соображал. Он хотел, чтобы ты вырос невеждой, как все слуги. Но я… я – нет! Никогда, сынок. Я люблю тебя. Иди за мной…

- Ребекка – самая добрая и мягкая женщина на свете, - мысленно ответил Роальд призраку.

- Она всегда была всего лишь прислугой. Разве Сорбо положено привязываться к тем, кто ниже него?

- Замолчи! Ты говоришь об ужасных, низких вещах!

- Почему же это, мой мальчик?

Лицо Холдора, которое маячило перед взором Роальда, исказила злая усмешка, и оно стало каким-то… жестоким.

- Я вижу, что ты ничем не лучше своего дяди Томаса, - прошептал молодой человек во сне.

- Ты будешь сравнивать отца с жалким убийцей, у которого даже не хватило храбрости самому омыть руки в моей крови?

- Я ведь отомстил ему за тебя. Чего ты еще хочешь?

- Кажется, я уже сказал тебе, сын. Я сказал тебе, чего я хочу. Почему ты не пошел за мной? Приди! Приди ко мне – или продолжай влачить свое жалкое существование в одиночестве. Приди ко мне – или я больше никогда не назову тебя сыном! Решай быстро, Роальд Сорбо. Решай быстро…

По-прежнему усмехаясь, Холдор снова растворился в темноте.

Роальд открыл глаза.

- Келда, - одними губами прошептал он. – Почему ты ушла? Только с тобой я мог не думать об отце…

Неподалеку от Омганга, среди прибрежных утесов, сверкающих морскими брызгами на солнце, манящей черной дырой смотрит на океан глаз проклятой пещеры.

Пугающая пустота в этом взгляде…

Пустота…

Но так кажется только сперва, а через несколько мгновений… через несколько кратких мгновений ты уже чувствуешь, как оттуда тянутся к тебе бесплотные худые руки, мертвенно бледные, омерзительные, жаждущие схватить, задушить.

Задушить… в объятиях всепоглощающего, чарующего мрака.

И голоса. Прекрасные и вместе с тем гневные женские голоса, которые без умолку твердят: приди, приди…

Ты кричишь и себе, и им: «Нет! Только не туда!»

Но поздно.

Они зовут тебя, они тянут тебя за собой, и ты идешь. Ты уже очарован, ты не в силах сопротивляться.

Ты идешь. Все. Поздно.

Келда, выставив вперед руку с фонарем, ступила во тьму пещеры, однако Валькири на несколько мгновений задержалась на пороге. Мягкие золотисто-алые отблески приближающегося заката, пробежав по пенящимся волнам, осветили ее смуглое лицо.

- Скоро прилив, - произнесла странная девушка своим как обычно отрешенным голосом. – Нужно поторопиться…

И решительно развернувшись, стремительным шагом направилась внутрь, обогнав Келду.

- Держись прямо за мной, - сказала она при этом. – Здесь много ходов, как в лабиринте. Если потеряешься – наружу не выйдешь.

Келда оглядела каменные стены, грозно нависающие и смыкающиеся над головами странниц, и помимо воли передернула плечами, будто озябла. Густой воздух, в котором чувствовался дух смерти и тлена, ложился на плечи тяжелым грузом, придавливал к земле. Подошвы ботинок увязали в набухшем от влаги песке: вероятно, пещера эта часто уходила под воду во время приливов. Казалось, что даже едва заметное, негромкое дыхание здесь становится во много раз громче и отражается от мрачных стен, наполняя собой все пространство и нагружая напряженные барабанные перепонки. Издавать какие-либо звуки, сравнимые по громкости с дыханием, было как-то боязно, и Келда молчала. Просто послушно шла сразу за Валькири, глядя прямо в затылок своей проводницы, который освещал тусклый свет фонаря. «Ведьмы ходят по чужим следам…» - подумалось вдруг, и Келда, снова передернув плечами, отошла на полшага правее Валькири и отбросила подальше посторонние мысли…

Впрочем, мысли о ведьмах как раз-таки не были посторонними в этой страшной пещере. Все здесь буквально кричало о них, словно старые сказки, которыми Андор пугал ее в детстве, вдруг ожили и готовы превратиться в явь.

За всю дорогу Валькири проронила только одно слово.

- Пришли, - сказала она, когда девушки оказались в просторном подземном зале, посреди которого была навалена груда темно-серых валунов, кое-где покрытых тонкой зеленоватой пленкой водорослей. Самый верхний камень в этой груде был широким и плоским, так что по форме все это нагромождение напоминало стол. И очень неприятным образом (отчего Келда вдруг похолодела) навевало мрачные мысли о жертвенном алтаре.

- Что это, Валькири? – шепотом спросила девушка.

Прежде чем ответить ее спутница долго стояла у каменного стола и, не отрывая взгляда, смотрела на него стеклянными глазами, словно вспоминая о чем-то грустном.

- Это мое проклятие, Келда, - глухо ответила наконец Валькири. – Много веков назад здесь убивали ведьм.

Вновь наступило продолжительное молчание.

- Но… Валькири, ведь ведьмы, они… Ведь ведьм никогда не существовало.

Два острых осколка впились в глаза Келды.

- Откуда ты знаешь?

- А ты разве веришь в то, что раньше по земле ходили таинственные красавицы, которые владели искусством колдовства и подчиняли других своей темной воле, а после заканчивали свои жизни, корчась на костре?

- Я верю в то, Келда, что раньше по земле ходили несчастные, которые стали жертвами подлой клеветы и злобного суеверия и которых убивали здесь, почти ровно там, где ты сейчас стоишь!

Келда непроизвольно отступила на шаг назад, подальше от страшного сооружения из камней.