Леонид Мендельсон - Пятый угол

С интересом следил Наум за ходом мыслей Роберта, не пытавшегося играть роль гида, выплескивающего на доверчивого слушателя обязательный набор интригующих фактов, дат, цифр, долженствующих запечатлеть в памяти последнего неприступность и величие бастиона — хранителя богатств и традиций Великой Британии. Весь сегодняшний день, начиная с утреннего кросса по трущобам Ист-Энда, «массажа» на барахолке и сейчас, в знаменитом Тауэре, он намеренно демонстрирует только негатив. С какой целью? Дух противоречия, протест или игра в объективность?

— Роберт, да ты просто поэт! Клянусь, заставил меня прочувствовать холод и жестокость средневековой тирании. Но почему все так грустно и печально?

Ничего не осталось от наигранно-шутливого настроения Роберта; вместо ответа он показал на ворона, нахохлившегося под моросящим дождем на краю скамейки:

- Как думаешь, почему у него такой безнадежно-тоскливый вид?

- Кажется, догадываюсь. Его не понимают.

- Вот именно! Или — не стремятся понять.

Беверли еще не проснулась, когда они на несколько минут заехали домой перед возвращением в «Одессу». Машина уже покидала пригороды Лондона, когда Роберт, наконец, нарушил молчание:

- Она совершенно выбита из колеи.

Наум не поддержал разговора, понимая некорректность любопытства: если Роберт намерен продолжить тему, то сделает без наводящих вопросов. Но, как оказалось, кузен готовился к разговору заранее, и не исключено, что с согласия и просьбы Беверли.

- Я, точнее мы, считаем необходимым объяснить, почему она так нервничает. Это не тайна в нашей семье, да и среди близких знакомых. вы встретитесь с ним сегодня вечером, и не хотелось бы оказаться в неподконтрольной ситуации. Все банально и просто: очень способный инженер, по крайней мере был им, пока не начал пить. Карьера в весьма престижной и секретной фирме развивалась успешно, но, как сами понимаете, в таких учреждениях существуют строгие границы. Все сейчас весьма неопределенно. Дальше, наверное, не нужно ничего объяснять.

Для Наума, жителя полуспившейся страны, действительно не требовалось дополнительных разъяснений; можно только посочувствовать. «Сколько же проблем, трудностей, несчастий может вынести сердце человека?!» — хотел он воскликнуть, но вовремя сдержался, вспомнив о доле Роберта в этом.

В «Одессе» их уже ждали, и с хорошим настроением.

- Мистер Наум, супруг ждет вас с большим нетерпением. — Впервые глаза Мерин светились приветливостью. — Мы готовим обед с участием всех членов семьи и некоторых друзей. Давид настаивает на этом, в честь вашего приезда.

Патриарх, как обычно, сидел в своем кресле, укрытый пледом.

— Здравствуй, сынок. Я успел по тебе соскучиться и не представляю, что будет после твоего отъезда. Два раза разговаривал по телефону с Москвой. Что я могу тебе сказать: и радость, и слезы. Раньше я мечтал получить хоть какую-нибудь весточку от вас, потом — с нетерпением ждал твоего приезда, а теперь многое бы отдал за встречу с Гершелем! Боюсь, что это несбыточная мечта.

Сэм Шоу просто таял от наслаждения: тихий воскресный вечер, кресло у камина, домашний халат и любимые тапочки, телевизор, тихо работающий позади, за спиной. «Все же, иногда Бог опускает свои очи на землю и дает своим верным рабам час покоя», — мысль, приходить к которой доводилось не часто. «Еще месяц-полтора, и пенсия. Буду вот так неподвижно сидеть и ни о чем не думать. Перехожу на заслуженное безделье!»

В такие минуты комиссар уголовно-следственного отдела Скотленд-Ярда Сэм Шоу все чаще вспоминал свои первые шаги в роли рядового полицейского и длительную карьеру до одного из высших чинов престижного учреждения. Это был мужчина среднего роста с круглым лицом, что еще более подчеркивалось низкими и пышными бакенбардами; с небольшими темно-карими глазами и довольно-таки крупным носом. Общую, совсем не лестную картину, дополнял заметный животик. Конечно, он не всегда имел такую «стройную» фигуру и лицо по циркулю: лет двадцать тому назад, по настояниям жены, которые временами переходили в террор, бросил курить. Мучался долго, забивая тягу к никотину и непреходящий голод конфетами, бутербродами, обильными ленчем и обедом. Сигареты были побеждены, но внешность окончательно испорчена. Первое время он не сдавался: занимался гимнастикой, бегом, садился на диету, но все оказалось бесполезно. Жена успокаивала, что все равно не бросит его, даже если вес еще удвоиться. С годами пришло безразличие и к физической форме, и к одежде, но осталась привычка, помогавшая отвлечься от тяги к табаку: в свободное время и на работе он вырезал из дерева маленькие человеческие фигурки. Первые изделия походили на героев из фильмов ужасов, но, постепенно, — что были вынуждены признать даже самые ярые насмешники, из-под рук стали выходить образы, иногда точно, иногда в карикатурной форме похожие на людей, в той или иной степени интересующих комиссара по расследуемому делу. Теперь в рабочем кабинете и дома валялись десятки деревянных заготовок, законченные работы, различной формы ножи и другие инструменты для обработки дерева.

К нему быстро прилипло прозвище «Скульптор»; старожилы и начальство позволяли себе так называть его по-дружески. Один из коллег выдвинул идею создания при Скотленд-Ярде музея имени Сэма Шоу, где будет проходить постоянная выставка его лучших работ.

Но Сэм не обижался. По мере накопления информации по новому делу на его столе выстраивался парад маленьких персонажей; они передвигались с места на место, отодвигались на задний план или, наоборот, выставлялись в первый ряд, группировались или рассредоточивались. Наконец, наступал торжественный момент, когда немая сцена приобретала свой окончательный вариант, и комиссар шел к начальству с докладом о завершении расследования. С этой минуты фигурки его не интересовали, и коллеги разбирали их на сувениры.

Итак, сегодня выдался редкий вечер: нет неотложных дел, тепло, тихо и лишь одну проблему трудно было решить — пойти поспать сейчас в ущерб ночному сну или потерпеть еще пару часов.

Проблема решилась телефонным звонком.

- Добрый вечер, комиссар. — Сэм узнал голос руководителя уголовно-следственного отдела и своего непосредственного начальника, Майкла Бриггса.

- Действительно добрый, сэр. Но, чувствую, вы намереваетесь испортить его.

Но Бриггс, как будто, не услышал ответной реакции.

- Как вам нравиться сегодняшняя погода? Такое впечатление, что Всевышний рассердился на нас, грешных и собирается устроить второй потоп.

- Я как раз думал наоборот. Мне показалось, Он, наконец, обратил внимание на мою абсолютно положительную персону и дал несколько часов покоя; теперь же начинаю подозревать, что ошибся.